пал на передние колени и стал валиться боком, Минька упал вместе с ним, но быстро вскочил. Араб взвился свечой и, если бы не длинный повод, уронил бы Красотку. Кешке показалось, что ему в уши давят острыми шилами и не отпускают. Голова давила на глаза, была готова взорваться изнутри, и он стал сползать с седла. Минькин дончак перестал храпеть. Доброконь ехал боком и еле держался в седле. Минька сидел на снегу рядом с упавшим дончаком и натягивал папаху на уши.
Земля под ногами перестала дрожать, и дорога и кусты вроде встали на место. Кешка затряс головой и стал оглядываться назад, туда, откуда они пришли. Однако там всё было спокойно и, похоже, тихо, но в ушах звенело, и он не понимал, где это – в его голове или кругом. Вдруг со стороны Осовца блеснула такая яркая вспышка, что Кешка увидел Оськина, стоявшего над своей лошадью и целившегося ей в голову из карабина, как будто бы тот был весь вырезан из чёрной бумаги так подробно и в таких деталях, что Кешка различил мушку на конце ствола. Кешка на секунду ослеп. И тут оттуда, где блеснула вспышка, ударил гром не хуже того, что прогремел сзади секунду назад. «Обстрел, большая пушка, видать!» Он отвязал повод араба и бросил его Оськину. Они поскакали в Гонёнзд.
До Гонёндза они доскакали в темноте и плотной метели. Кешка не ошибся, по Осовцу сделала выстрел крупнокалиберная артиллерия. Кешка решил, что с полученным в штабе 3-го Сибирского корпуса пакетом им надо в саму крепость, и проскакали мимо Гонёндза. Метель несла снег настолько густо, что пехотные позиции справа от дороги между Гонёндзом и Осовцом замела и сровняла с дорогой. Краем глаза Кешка видел, как из сугробов откапывается пехота. Промежуток времени, когда Кешка, Оськин и Доброконь скакали от Гонёндза до Осовца, германская артиллерия молчала. Когда уже подъехали к воротам Плацдарма, справа раздался взрыв, Кешка его не слышал, но ощутил – взрывная волна опрокинула его вместе с Красоткой. Падая, Кешка машинально выставил левый локоть, упал на него и от боли потерял сознание.
В это же самое время усилилась канонада в шестидесяти верстах севернее Осовца в районе обширного Августовского леса. Это германские армии приступили к добиванию 20-го корпуса генерала Булгакова Десятой русской армии генерала Сиверса.
Иннокентий очнулся оттого, что стал задыхаться. Он открыл глаза, перед ним проплыла фигура в тумане, она вся была в белом. Фигура сначала прошла мимо Иннокентия, потом, когда тот стал шевелиться и перхать, подошла к нему и присела рядом, держа что-то в руках. Иннокентий жевал липкую грязь во рту, чтобы выплюнуть её, но грязь была похожа на клейстер и отделяться от нёба и языка не желала. Фигурой в белом была сестра милосердия, Кешка это сейчас разобрал. Она за затылок подняла ему голову, поднесла ко рту фарфоровую кружку с трубочкой, Кешка почувствовал воду и стал пить.
– Нет! – сказала ему сестра. – Надо пополоскать во рту и вот сюда выплюнуть.
– Прочухался, вахтмистер-министер, – услышал Кешка. Конечно, это был Минька Оськин, и Кешка узнал его сразу: по нахальному обращению, по звучанию голоса, по тому, как он…
