и благопристойностью, и я заметил, – пишет Люинь, – что, когда настало время идти ей в малый кабинет, она попросила у королевы позволения оставить игру, и та добродушно сказала: „Ступайте“. Есть о чем задуматься философу и христианину».
Сегодня нам трудно представить себе более фальшивую ситуацию, но король приучил двор ко всем своим личным фантазиям, и никто не смел ничего возразить. С каждым днем фаворитка играла все более значительную роль; довольно скоро охотничьи ужины были перенесены из кабинета короля в покои фаворитки; там она собирала избранный кружок, и приглашение на эти ужины считалось большой честью.
Самым важным свидетелем таких собраний является герцог де Крой, будущий маршал Франции, рукописный дневник которого сохранился.
«Поднявшись наверх, ожидали ужина в малой гостиной; король появлялся, когда дамы садились за стол. Столовая была очаровательна, ужин – весьма приятен, непринужден, из прислуги было всего два-три лакея из гардеробной, которые уходили, положив перед вами все надлежащее. Свобода и благопристойность, как мне показалось, строго соблюдались; король был весел, раскрепощен, но при этом не терял величия; он вовсе не выглядел застенчивым, а находился в привычной обстановке, очень хорошо говорил и умел развлекаться. Он казался сильно влюбленным в маркизу де Помпадур, не испытывая стеснений по этому поводу, отринув всякий стыд и словно сделав выбор, то ли ведя себя легкомысленно, то ли приняв мнение света по этому поводу, не оглядываясь на другие, то есть подстраивая принципы (как многие делают) под свои вкусы и увлечения. Он показался мне весьма осведомленным в мелких делах и деталях, но это ему не мешало и не компрометировало в больших делах. Его скромность была врожденной; однако возможно, что наедине он говорил маркизе все. В общем, следуя принципам света, он показался мне величественным в частной обстановке, а все окружавшее его – хорошо отлаженным.
Я отметил, что он заговорил с маркизой, шутя по поводу своей кампании и словно действительно собираясь туда отправиться 1 мая. Мне показалось, что он говорил с нею весьма вольно, как с любимой фавориткой, но которая нужна была ему только для развлечения. Она, ведя себя очень хорошо, имела большое влияние, но король всегда хотел оставаться безраздельным господином и проявлял в этом твердость… Мне казалось, что частная обстановка кабинета состояла лишь в ужине и часе-двух игры после ужина, а настоящая интимность была в другом малом кабинете, куда были вхожи мало кто из прежних и близких придворных. Король, как я уже сказал, был такой, как всегда: любил своих старинных знакомых, с трудом с ними расставался и не любил новых лиц. Я думаю, именно этому постоянству и привычке некоторые были обязаны продолжительностью своего пребывания в фаворе, ибо, кроме настоящих приближенных из узкого круга, остальные пользовались весьма небольшим доверием короля, а то и совсем были его лишены.
Нас присутствовало восемнадцать человек, тесно сидевших за столом… Маршал Саксонский тоже там был, но он не сел за стол: он
