рукам находили в избытке – вместо вил, кос брались за молотки, кирки, топоры. Бурно развивались ремесла, торговля. В Сновске появились целыми семьями жестянщики, сапожники, веревочники, портные, плотники, кровельщики, гончары. Добрую половину работных рук забрали кирпичные мастерские, депо и стрелочные будки.
Кроме белорусов-умельцев, из Гомеля и других мест в Сновск переселилось немало еврейских семей. Многодетные евреи строили длинные деревянные флигеля на два отдельных входа, с крытыми крылечками на улицу, непременно дощатый пристрой – лавочку. Торговали всем – от марафета, иголок до тульских самоваров и николаевской водки. Мясные лавки, булочные и галантерейные магазины обступали привокзальную площадь.
Осенью воскресными днями кишел базар. Селяне прибывали на возах. Везли битую и живую птицу, сало, вели скот. Среди них располагались бондари, гончары и прочие мастеровые со своим товаром. Шел извечный торг, обмен продуктов на товары. Тут же удачную покупку, да и неудачную, обмывали – ставили магарычи. Колокольный звон собирал сирых, калек, юродивых, таборами к реке сворачивали цыгане. Разряженные, в цветных лохмотьях, серебряных монетах, цыганки со стаями голопузых цыганят назойливо околпачивали простодушных селян. Пока цыганка гадает по ладоням, на зеркальце, цыганята обчистят весь воз, что достанут на вытянутую детскую руку. А их мужья, бородатые, горластые, в добрых сапогах и картузах с лакированным козырьком, в рубахах и штанах, исполосованных в ленточки, сбывали с рук пятнистых кляч. Сивобородые раскладывали прямо на земле поковки из железа – ножи, топоры, печные принадлежности, иные водили на цепи серого от пыли медведя. Вечерами в таборе устраивали пьянки с плясками, песнями и драками. Сновцы толпами собирались на цыганском берегу. Манила, вызывала любопытство чужая бездомная, кочевая, свободная жизнь…
Мало-помалу прижился Александр Щорс в Сновске. Михайло Табельчук помог ему устроиться в депо. Под его надзором освоил профессию деповского слесаря, получил рабочее место с верстаком. Начал самостоятельно зарабатывать себе на хлеб.
Среди чужих людей почти родной ему стала семья Табельчуков. Особенно близко сошелся со старшими детьми Михайла – Петром, Николаем и Казимиром. Хотя и была значительной разница между ними в летах, но это не мешало подросткам дружить с усатым отставным солдатом, делиться с ним своими секретами.
Особой привязанностью отличался Казимир, Казя, как звали его в семье. Это был худой, долговязый мальчик лет 5–6, с пытливым взглядом серых, как у отца, глазами. Его интересовало буквально все, и поэтому он всех одолевал вопросами. Почему тонет человек в реке? Почему птицы летают и не падают? Почему ветки качает ветер и откуда сам ветер?.. Эти вопросы ставил в тупик, прежде всего, отца Михайлу. Отмахивался от назойливого сына, делал сердитый вид:
– Отцепись ты, репьях. К батюшке ступай Николаю. Или к своим богомазам… Те втолкуют…
Надо сказать, что у Казимира было еще одно увлечение, даже, скорее, страсть. Он очень любил рисовать. Каждую весну перед пасхой, в церкви появлялся длинноволосый старец
