спросил:
– А зачем они вам? А мне почему не дали? – И тут же получил от мамы «леща».
Укус мёртвой змеи
Лихие девяностые не прошли даром для нашей районной школы. В порядке оптимизации было закрыто четыре сельских учебных заведения, а учащихся перевели к нам. Новые ученики, приезжали из окрестных деревень на автобусах. Всё было чинно и красиво, в первые пару месяцев. Потом пошли дожди, дороги развезло, и новенькие автобусы буксовали на каждом повороте, не вписываясь в деревенскую грязь. Ребятам приходилось идти пешком, кому километр, а кому и три. До школы они добирались, как поросята из лужи, чем вызывали отвращение у местных районных задавак, кичившихся своими разбогатевшими в первых кооперативах родителями. Я помню, как нас по очереди подвозили к школе отцы на своих внедорожниках, и мы, расправив платьица, забегали в школу, даже не замочив туфелек. И вот на пороге школы появлялись сначала Умаровские, потом Семёновские, последними приходили Романовские и Заречные. Последних было больше всего, человек тридцать, и они, протопав три километра, были самыми грязными. Когда ребята проходили через вестибюль до гардероба в своих дождевиках и резиновых сапогах, вестибюль превращался в «море по колено». Так ворчала уборщица тётя Ира, которой приходилось целый урок это «море по колено» убирать. Тётя Ира быстро уговорила директрису назначать дежурных из числа приезжих учеников, чтобы они сами за собой эту грязь убирали.
График был жёсткий, и в первые дни ребята не филонили, уборка вестибюля гарантировала вполне законный откос от первого урока. Но постепенно оказалось, что убираются одни и теже дети и у Умаровских, и у Семёновских, и у Романовских с Заречными. Особенно бросалось в глаза, когда дежурили Семёновские. Все три дня убирала фойе маленькая девчонка по фамилии Свиридова. Она безропотно таскала огромные вёдра, честно отмывая вестибюль, и даже не всегда успевала до звонка, если было особенно грязно.
В один из таких дней, едва прозвенел звонок, из ближайшего класса вышли старшие ученики из числа местных, и начали эту Свиридову задирать. А она, не обращая на них внимания, пыталась закончить уборку, чтобы не опоздать на второй урок. И когда, наконец, Свиридова в последний раз отжала тряпку, и положила её у порога, кто-то из мальчишек толкнул ведро, и оно упало, разлив по только что отмытому вестибюлю грязную жижу. Виновник тут же удрал, разбежались и все остальные. Когда Свиридова увидела, что натворили пацаны, она уселась на пол и заревела в голос. Уборщица тётя Ира прекрасно поняла, что случилось, и что если сейчас Свиридова уйдёт на урок, то отмывать вестибюль придётся ей. Она поставила руки в боки, и начала ругать Свиридову, за то, что она такая косорукая и неуклюжая. Свиридова, услышав несправедливые обвинения в свой адрес, подскочила, и врезала тёте Ире со всей силы под дых. Потом куда-то побежала по коридору. Через несколько минут, она уже тащила за ухо пацана, который уронил
