кому какое дело –
много лет ли пролетело?
Кто бы их сочел?
Но народ вам скажет здраво:
даже тех ломает слава
кто во всем хорош.
Медных труб дурная сила
слишком много душ сгубила
ни за медный грош.
Вот ушел из темной чащи,
одеваться стал кричаще,
гордый Соловей
На краю Большой дороги
строит царские чертоги
из больших ветвей.
Позабыл былые песни,
ищет хит поинтересней.
Стал совсем другой:
он завел агентов ловких,
Без подпевки-подтанцовки
к сцене ни ногой.
На лице тоска и скука.
И не ест, как люди, лука,
на глазах у всех.
А ко всем грехам привычным
подхватил он заграничный
мужеложский грех.
Баб уже из дому гонит,
и девчоночки не тронет
(даже молодой!).
На ребят он пялит очи.
Стал до мужиков охочей
драной ПОП-звездой.
А потом и вовсе слухи
стали мŷтны, стрẚнны, глŷхи
И склонить к тем слухам ухо
не желаю я.
И не верю я кошмару:
Соловей нашел, мол, пару
и ему составил пару
богатырь Илья.
Я вам твердо заявляю:
слухам тем не доверяю!
(Есть слушок честней)
Да узрит имевший уши:
Соловей и наш Ильюша
бились, вкруг деревья руша,
к ряду десять дней.
И, повергнув лицедея,
притащил Илья злодея
в путах в Киев-град.
А уж князь Владимир вроде
похотлив был по природе
и, судачили в народе,
алчен на разврат.
Но умолкнем. Ни словечка!
Не держал у них я свечку.
Рад тому весьма.
Людям ведомо прекрасно:
про князей болтать опасно.
Сгинуть ни за что напрасно
дураков нема!
Этот Соловей-разбойник
больше тыщи лет покойник.
В сказках нету зла!
Я прошу вас, ради Бога:
Не судите, люди, строго!
Позабавил вас немного, -
вот и все дела.
Ода виски
Всяко лучше с наркотиком шприца
доброго виски стакан.
Его и кариес страшный боится,
и всякий паук-таракан.
Вы защитите себя и близких
ночью,
