уже болели ноги, гудели барабанные перепонки, в легких полыхал пожар, голова и плечи отяжелели. Чем дальше она шла, тем сильнее становилась боль, и она уже боялась, что этому не будет конца.
Задыхаясь, она задрала голову. Давным-давно она перестала верить в Бога, а теперь взмолилась: неужели Ему мало тридцатилетней кары? Чего еще Ему от нее нужно? Что она совершила, чем навлекла такую немилость?
– Ты мог все у меня отнять, и Ты сделал это, но от своего достоинства я не откажусь! – крикнула она, грозя небу кулаком.
Судя по рекламному щиту, до торгового центра оставалось несколько кварталов. Она решила дойти, даже если это значило бы истратить последние силы.
Добредя до огромной безлюдной стоянки, она испытала приступ головокружения и была вынуждена присесть на капот ближайшей машины, иначе не устояла бы на ногах.
Вот и телефонная кабина – первая, которую она увидела за весь свой путь. Она уже боялась, что телефонов-автоматов больше вообще не существует. Порылась в кармане, нашарила украденные у санитарки деньги – несколько бумажных долларов и мелочь, завернутую в бумажку, чтобы не звенела. Она опустила в прорезь две монеты и набрала номер.
– Это я, – прошептала она, – приезжай за мной.
– У тебя получилось?
– Стала бы я тебе звонить в такое время, если бы не получилось?
– Где ты?
– Понятия не имею. Какой-то торговый центр, называется «Ньютон Сквер шопинг сентр». Тут рядом китайский ресторан «Альфа Драйв». Умоляю, поторопись!
Человек, которому она позвонила, ввел в строку поиска продиктованное Агатой название.
– Буду через десять минут, максимум через пятнадцать. У меня «Шеви Волт». Никуда не уходи, жди меня.
Он повесил трубку. Агата сделала то же самое со словами:
– Черт возьми, что такое «Шеви Волт»?
Сев к нему в машину, она словно язык проглотила: молча любовалась пейзажем, опустив стекло.
– Это ты напрасно! Повсюду камеры, тебя могут опознать, – волновался мужчина за рулем.
– Какие еще камеры? – отозвалась она. – Мы в Америке или в мире Оруэлла?
– Там и там, моя дорогая, – ответил водитель.
– Не называй меня так, не люблю.
– Теперь, на свободе, ты предпочитаешь обращение «Ханна»?
– Отстань, Макс. Я на свободе, и я устала.
– Если хочешь остаться на свободе, лучше подними стекло.
– До шести утра они меня не хватятся. Даже после этого они вряд ли поднимут шум и пустят по моему следу полицию. Я больше никому не интересна.
– Если бы было так, я бы не колесил глубокой ночью по городу, – возразил Макс.
Агата повернула голову и уставилась на него.
– А ты постарел! – сказала она.
– С моего последнего посещения?
– Нет,
