мы заказали уже готовую индейку из «Челси маркет» («О боже, вы что, не готовите сами?»), во-вторых, потому что ужинали на кухне («Когда вы купите квартиру побольше?») и, наконец, потому что я не мог посмотреть игру «Стилерс». («Не страшно. Если Майкл хочет смотреть футбол, мы просто вернемся в отель».)
После ужина Ричард великодушно пригласил нас выпить по стаканчику в своей похожей на дворец трехэтажной квартире, из которой открывался вид на Манхэттен. Его жена Сара играла роль служанки. («Ну конечно, мы сами жарили индейку. А вы нет?»)
Разговор быстро свернул на обсуждение связей между старыми семействами Нью-Йорка и Бостона: «Потрясающе, да? Ричард, вы ведь почти четвероюродный брат нашей Лорен!», после чего быстро последовала фраза: «Майк, а ты знаешь историю своей семьи?»
Она была связана с работой на сталелитейных заводах и в ночных клубах, так что я ответил «нет».
Завершил вечер мистер Сеймур допросом Лорен о ее карьерных планах, которых на самом деле не существовало в природе. Ричард любезно предложил познакомить ее со множеством полезных людей. Тесть и теща вежливо осведомились, как идут мои дела, и заявили, что Интернет – слишком сложная штука. А затем: «Ричард, а как построено управление инвестиционным фондом вашей семьи?»
Должен сказать, что Лорен активно меня защищала, и за рамки приличия никто не вышел.
Большую часть времени я играл роль шофера: они хотели встретиться с друзьями в таких местах, как клуб «Метрополитен», «Кор» и, конечно, клуб «Гарвард». Сеймуры славились тем, что в каждом поколении хотя бы один член их семьи учился в Гарварде, начиная с момента его основания, и поэтому в клубе их принимали, словно королевских особ.
Ричард даже любезно пригласил меня выпить с ним в пятницу в Йельском клубе.
Я едва его не задушил.
К счастью, родители жены приехали всего на два дня, и когда настал уик-энд, мы, наконец, остались одни.
Было субботнее утро, и мы с Люком сидели у кухонного стола, он – в высоком детском стульчике, я – на табурете. Я его кормил: резал яблоки и персики на кусочки и выкладывал их перед ним на тарелке. Люк, в самом игривом настроении, брал кусочек, сверкая белозубой улыбкой, и либо съедал, либо с визгом бросал на пол для Горби – дворняги Бородиных.
Эта игра ему никогда не надоедала. Горби проводил в нашей квартире почти столько же времени, сколько и дома, с Ириной. И, наблюдая за тем, как Люк бросает ему еду, было несложно понять почему. Я хотел завести собаку, но Лорен была против. Слишком много шерсти, говорила она.
«Па!» – взвизгнул Люк, барабаня кулаками по подносу. Это было его универсальное слово для всего, что имело отношение ко мне. Затем протянул ручонку: еще яблока, пожалуйста.
Я покачал головой, смеясь, и потянулся за ножом.
Люку всего два года, но он уже весит как трехлетний. В отца, подумал я с улыбкой. Золотистые локоны обрамляли пухлое лицо, на котором застыла лукавая ухмылка – словно он собирался сделать то, что не разрешено, и почти всегда так и было.
Из спальни вышла Лорен – сонная, с полузакрытыми глазами.
– Мне
