в ворота, где шумел, как море,
И волновался меж домов народ.
Здесь затерялся робкий пешеход.
Прилавки все ломились от товара,
Но ничего не предлагали даром.
И вдруг услышал он: «Сюда скорее,
Обедом вкусным я друзей согрею!»
И поспешил на этот добрый зов,
Увидев стаю целую котов
У дома, где жила одна старушка,
И каждой кошке вышита подушка
Старушкой этой доброю была,
И Мук подумал: «Если уж могла
Она обед такой сварить для кошек,
Тогда покормит и меня немножко».
Старушка правда пожалела братца
И разрешила у нее остаться,
Чтоб двух котов и кошек четырех
Он холил и лелеял и берег.
Был счастлив поначалу карлик-кроха,
И служба поначалу шла неплохо.
И госпожа Ахавзи, та старуха,
Не обижала Маленького Мука.
Но вскоре звери сделались шальными,
При ней и без нее совсем иными.
Всю дорогую перебив посуду,
Ковры и мебель разбросав повсюду,
Носились, словно бешеные, кошки!
А только лишь Ахавзи на порожке,
Рядком ложились сонно и умильно,
Как будто эту дикую картину
Никто иной, как бедный Мук устроил,
И гнев старухи тем он лишь утроил,
Что не хотел в своей вине признаться,
А продолжал упрямо отпираться.
Тогда житья уже не стало Муку,
И он давно покинул бы старуху,
Но ни монеты все не получал он
Из тех, что та за службу обещала.
Весь дом кошачья стая облетала,
Одну лишь дверь Ахавзи запирала.
Раз Мук ее увидел приоткрытой
И вздумал: «Может, золото лежит там?
Возьму, что причитается за службу, –
И больше дом Ахавзи мне не нужен».
Внутри и пол заставлен был, и стены
Ларцами и посудой драгоценной.
Один кувшин привлек вниманье слишком,
Мук взял его, но не заметил крышку.
Хрусталь прозрачный раскололся звонко,
До полусмерти испугав ребенка.
Прибьет старуха, только лишь вернется!
Теперь одним он бегством и спасется.
В углу невзрачные пылились туфли,
Мук их надел, ведь был совсем разутый.
И тросточку со львиной головою
Решил в побег он захватить с собою.
Мгновенно вылетает он из дома,
Несется вдоль дороги незнакомой
Из городских ворот и за вратами,
А туфли передышки все не знают.
Лишь «Тпру!» крича, добился остановки
Несчастный
