Мне на процедуры пора, – говорю я, резко отдергивая штору. – Спасибо, что навестил, и пока, привет Максиму.
– Да Максим у нас и так с большим приветом, – смеется Валентин.
Мне не хочется оставаться с ним рядом, хотя стоило бы уточнить, что именно этот ехидный злыдень имеет в виду на сей раз? Что увлечение Макса мной есть верный признак сумасшествия? А сам Валек тогда кто – вообще сексуальный маньяк?
Я ковыляю в палату, не глядя на пациентов, которые бредут встречным курсом.
Я никого не хочу видеть.
Знаете, чужие чувства – это как похмелье без выпивки!
«Трезвость – норма жизни», – одобрительно бормочет мой внутренний голос.
– Все будет хорошо, – в такт прыжкам на одной ножке повторяю я свою мантру. – Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо.
– Тебе нравится? – спрашивает Макс, отводя ладони, которые он держал у моих глаз, как шоры.
– Очень… Очень мило, – жалко лепечу я, оглядывая просторную комнату.
«Мило» – невыразительное слово, но я не могу придумать ничего получше, потому что разочарована.
Нет, сама по себе комната прекрасна! Она большая, светлая, недавно отремонтированная и демократично меблированная в минималистском стиле. И разочарована я вовсе не тем, что помещение похоже на безликий выставочный стенд магазина «ИКЕА». Меня огорчает тот факт, что я не вижу в интерьере ничего, что доказало бы: это жилье – мое.
– А где мои вещи? – спрашиваю я Макса.
– Какие?
– Ну… разные.
«Разные, разные! Голубые, красные! Желтые, зеленые, мали-и-иновые!» – не упускает случая запеть веселую песенку мой внутренний голос.
Я и сама не понимаю, какими вещами интересуюсь. Просто мне казалось, что в моем жилище должны присутствовать предметы, сохранившие отпечаток личности хозяйки.
Ну я не знаю… Корзинка с незаконченным вязаньем (не зря же я думала о набрюшниках для черепашек, я явно знакома со спицами), разбросанные там и сям конфеты и шоколадки (я сладкоежка, этот факт мне открылся еще в больнице), любимый плед на ручке кресла, облезлый плюшевый мишка с оторванным ухом…
При слове «мишка» по моим мозговым извилинам проходит беспокойная рябь, я замираю в ожидании, но ничего не происходит. Волнение затихает бесследно, в дистиллированной памяти ничего не всплывает.
Да что такое у меня с медведями?!
«Может, ты была цирковой дрессировщицей? – оживляется неугомонный внутренний голос. – Принцессой цирка! Але, гоп!»
– Гоп-стоп, – бурчу я.
– Какие – разные? – настаивает на конкретном ответе Макс.
– Да любые! Хотя бы фотографии в рамочках!
– Ты же не любишь фотографироваться, – пожимает плечами любимый. – Говоришь, что ужасно получаешься на снимках, хотя это полная чушь.
– Правда?
Я чувствую, что очень сильно изменилась. Я бы хотела сфотографироваться вместе с Максом! Не сию минуту, конечно же,
