перебила их воркование Надя.
– Счетчики? – изумленно вылупила глазищи Изабель. – Не знаю. Наверное. – И снова обернувшись к Полуянову, вкрадчиво произнесла: – У меня, кстати, тоже есть ощущение… что я вас встречала. Где-то в Останкино. Может такое быть?
– Увы, – вздохнул Димка, – на отделение ти-ви-журналистики меня не взяли, так что приходится работать «в поле». Газета «Молодежные вести», слышали про такую?
– Ну конечно! – просияла девица. – Все, я теперь поняла! Я вашу фотографию там видела. Вы – Полуянов. Журналист! Тот самый! Мне теперь будет особенно приятно читать ваши статьи. А по поводу квартиры у вас еще какие-нибудь вопросы будут?
– Нет, – поспешно отозвался Дима. – Все мило, красиво и замечательно. Наверное, мы ее возьмем. Ты как, Надюшка?
– Соглашайтесь, Надя. Здесь хорошо, – повернулась к ней Изабель. – Очень тихо, тепло. Прекрасно спится. До метро – если вы им, конечно, пользуетесь – два шага.
И снова Митрофановой показалось – что-то дрогнуло в голосе прекрасной мулатки, едва уловимая неуверенность, тревога.
К тому же здравый смысл просто вопил: «Не продают такие квартиры просто для того, чтобы ближе к центру переехать! Что-то здесь не так. Ловушка! Подвох!»
Однако Полуянов уже деловито вещал:
– Вот и отлично, Изабель! Просто отлично! Квартиру вашу мы берем. Но я предлагаю на этом не заканчивать. Давайте будем дружить домами!
Тактичный человек постарался бы оставить Димкину фривольность без ответа, а невоспитанная мулатка с Полуянова глаз не сводила:
– Да! Я буду очень рада приехать к вам в гости! И вас принять!
«Нет, милая, – сердито подумала Надя. – Нам бы только сделку провести, а домами мы с тобой дружить уж точно не станем».
Ей опять снился тот же сон. Ночь в Токио – что навсегда расколола ее жизнь на две половинки. На беззаботное «до» – и мрачное «после».
Японцы, увы, не знают полутонов. Они всегда милы, услужливы, заботливы с гостями. Однако совершенно беспощадны к тем, кто посмел посягнуть на их незыблемые устои. К тем, у кого достало наглости обратить разумное, выверенное до миллиметра жизненное устройство в хаос, разрушить гармонию.
Особая страна, особый путь. В путеводителях об этом не пишут, но местные просветили: в Японии до сих пор применяются пытки. Традиционная формула местного права: «Признание является первейшим из всех доказательств». А когда закон преступил чужак, да на глазах свидетелей, – пощады ему можно не ждать.
Если бы они были хотя бы похожи на местных! Или вызывали бы сожаление – ведь даже бессердечные японцы ведут себя более снисходительно к нищим или убогим.
Однако девушки были юны, успешны, красивы. Абсолютно все оказалось против. И никогда теперь не избавиться от кошмара: бешеная скорость, отчаянный крик, удар, звон осколков. Разнесенная в клочья икебана, поверх нее – японская куколка с переломанной
