style="font-size:15px;"> – Со всем смирением, ваше величество!
– Сэр Норберт, – сказал я, – а мы посмотрим еще разок на эту штуку вблизи.
– Ваше величество!
– Не спорить, – велел я властно. – Подвергаетесь опасности вы, а не я. Мой конь быстрее, унесет.
Норберт покачал головой. Взгляд говорил, что никакой конь не унесет, если не увидит опасности или не получит приказа от седока, да я и сам понимаю, но шансов все-таки больше, что унесет, да и сейчас, когда на карту поставлено все… какие разговоры о риске?
Глава 4
Лес тревожно шумит, деревья раскачиваются под порывами сильного ветра, словно появление Маркуса принесло тайфуны. Разведчики Норберта осторожно наблюдают из-за деревьев за этим чудовищным образованием, которое я почему-то называю кораблем, но ведь и ковчег не был кораблем, хотя невежды с завидным упорством постоянно рисуют его в виде корабля.
Мы с Бобиком тоже всматриваемся изо всех сил. Голова начинает трещать, как спелый арбуз, но там пока тихо, даже не понять, где могут быть ворота, просто чудовищно огромный купол, накрывший чуть ли не всю долину, краем придавил часть холма так, что почти касается скардера.
Сэр Норберт, как и положено, не отходит от меня ни на шаг – я же в расположении его отряда, как бы несет ответственность за сюзерена, – то быстро зыркает на своих людей, то выжидающе смотрит на меня.
– Не выходят, – сказал он наконец то ли с досадой, то ли с облегчением. – Присматриваются?
– Или привыкают, – ответил я. – Все-таки пять тысяч лет их здесь не было. Могли и затерять старые рукописи.
– Старые карты?
– Да, их самых.
– А если это они и были? – спросил он.
Я поежился.
– Знаете ли… бессмертные ангелы или демоны меня не так пугают, как бессмертные люди. У людей дурная привычка совершенствоваться.
– В искусстве войны?
– А в чем же еще? – спросил я. – В этом все мы в первую очередь. Иначе какое там плодитесь и размножайтесь? Плодятся и размножаются лучше всего те, кто и убивает лучше всех.
Он посмотрел на меня искоса.
– Ваше величество, у вас такое лицо, как будто только сейчас поняли эту нехитрую истину. Любому же крестьянину все ясно!
– Да у меня всегда так, – ответил я. – Сложное хватаю на лету, а простое ставит в тупик. Вот до сих пор не пойму, почему вода мокрая, а снег холодный… Постойте, вон там у них слева… видите, скалу раскрошило, как горку песка?.. Там вроде бы цвет отличается. Пятно такое…
– Думаете, ворота?
– Должны же они откуда-то появиться?
Я подумал, сказал решительно:
– Все оставайтесь здесь, а я проскачу вокруг этой штуки. Тихо-тихо, никаких протестов! Вы же знаете, броня моя крепка, лошадка моя бы́стра…
Норберт посмотрел на меня как на мальчишку.
– Ваше величество! Вы… отдаете себе отчет?
– Частично, –
