волчонка.
– Ну что, желудок, долго тебя ждать? – спросил пьяный Степан, как только мать появилась с Антоном и остановилась напротив стола, держа сына за руку.
– На колени быстро! – крикнул он, махая в воздухе вилкой.
– Степан, не надо, я же тебя просила, – запричитала Антонина.
– А ты заткнись, сука, – взревел он.
И тут Степан начал дико смеяться, как умалишенный.
Антонина посмотрела на Антошку и увидела, что парень описался и стоит, трясясь, держась за ее руку.
Потом Антон, резко дернув руку, убежал обратно в комнату.
– За ним! – взревел Степан. – Приведи его!
– Нет! – взмолилась Антонина.
– Ах ты сука, я тебе покажу сейчас, как меня не слушать!
Он, поднявшись, дал Антонине затрещину, и намотав ее волосы себе на кулак, выволок ее в спальню.
Так обычно заканчивались все вечера в их доме в последнее время.
После того как Степан закончил свои «нравоучения» c Антониной, он вышел на кухню и увидел Антошку. Парень уже не дрожал, лишь разводы от слез по щекам говорили о том, что недавно он плакал. Колготки Антон тоже успел переодеть и теперь стоял перед столом, глядя на Степана во все глаза.
– Что, сучонок, прибежал? – сказал довольный Степан, садясь за стол.
Антон стоял, не шевелясь и едва дыша. Мать застыла в дверях.
– Понял наконец, кто тут главный? – спросил Степан, наливая себе водку.
Антон утвердительно кивнул.
– Ну вот и хорошо, – сказал он, выпивая водку.
– А теперь на колени встал быстро и попросил у меня прощения, – скомандовал Степан.
Антошка рухнул на колени.
– Прости меня, Степан, пожалуйста, прости. Только маму не бей больше, – произнес Антон.
Степан, жуя со сковороды картошку, задумавшись, посмотрел на ребенка. Наверняка он не понимал, как он изменил этого мальчика, как с его приходом в этот дом Антон навсегда попрощался с детством, как умирала его детская сущность, давая жизнь другой, безысходной, неумолимой и беспощадной. Она росла потихоньку в тихих коридорах страха. Никто и не заметил, как в этом хрупком теле родился монстр…
Степан почувствовал, как его челюсти сводит судорога, как они медленно раскрываются, и изо рта начинает идти пена, как желудок становится каменным, а глаза пытаются вылезти из глазниц. Он так и умер в мучительных судорогах, не поняв, что с ним случилось.
Люби меня, детка
… В общем, давно это было. Ее звали Алина. Я знал, в какой компании она гуляет. Ничего такого, мажорка как мажорка.
То ли меня задело, что она на меня не смотрит, то ли просто понравилась она мне из-за своей недоступности…
Нас представляли друг другу, и не раз. Она на меня смотрела, только когда говорили мое имя. Но лучше и красивее этой детки я еще никого не видел. Никто не танцевал лучше, чем она. Никто так не смеялся, рассыпая вокруг
