ше она переходила в ромбовидные узоры из досок, четко разбитые по секциям. Перемахнуть через такую мог любой взрослый человек! Майк не раз задавался вопросом – от кого призвана была защищать такая ограда? От детей и соседских собак?
– Майк! Ты меня хорошо услышал?
Снова этот голос! Майк посмотрел на женщину в домашнем халате, застегнутом не на все пуговицы. В свои шестьдесят пять тетушка была бы собой вполне миловидна, если бы не ее скрипучий голос, пробирающий насквозь: точно нарастающий писк микрофона. И этот нежно-голубой цвет халатика с ромашками идеально подходил к ее сглаженному лицу без морщин, к ее искусственному (Майк точно это знал) парику русого цвета. Вовсе он не мышиного цвета, как шутит ее муж, дядюшка Том.
– Услышал как нельзя лучше, тетушка Сара! – поклонился Майк и пошел по тропинке, что вела от ранчо к полям. Солнце перевалило через зенит, а значит все рабочие вернулись после отдыха к труду.
Майк шел, насвистывая песенку. В конце концов жениться не то же самое, что быть выдворенным из страны! Опять вернуться в нищету, в разруху, где единственный закон – право сильного? Ну уж нет! Не бывать этому! Только май заканчивается! Волноваться нет ни малейшей причины!
– Привет, Майк! – крикнул дородный детина в клетчатой рубашке и высоких сапогах.
– Привет и тебе, Сэм! – отозвался наш герой, увидев того рядом с открытой конюшней.
– Куда идешь?
– Как обычно – на свой участок! Работы невпроворот!
– Не поможешь мне?
– А что, рысаки от тебя одного хотят сбежать? Твою небритую физиономию им видеть надоело?
Сэм скривился, но ничуть не обиделся. Он и вправду за собой не следил и зарос не хуже, чем весенний веник. Разве что зеленые листочки не пробивались в многонедельных складках бороды.
– Майк, тебе уже больше тридцати, а ты все дразнишь меня, как молодая наша хозяйка! Ну, ей-то только двадцать, ей позволительно…
Майк рассмеялся, одной рукой держась за пояс, а другой отбрасывая густые черные волосы.
– Прости, Сэм! Немного завидую тебе – вот и все!
– Ну, – состроил мину Сэм, – я же не виноват, что родился тут, а ты приехал. И что придумали поступать так с мигрантами…
– Да не бери в голову! Дело молодое – что-нибудь да сладится.
– С таким-то красавцем, как ты! Конечно, сладится! – кивнул Сэм.
Майк подошел поближе к нему и горячо пожал руку. Сэм расплылся в широкой улыбке.
– Понимаешь, – сказал Майк, – я не хочу жениться только потому, что приняли такой вот закон! Ведь это же не на месяц или год! А на всю жизнь! Тут крепко надо подумать.
– Это верно, – поддакивал Сэм.
– С любимой женой я бы и горы свернул, чтобы стать равноправным в этой стране! А с нелюбимой что? Кушать жидкую похлебку с одной водой на ужин? Да отворачиваться к стенке ночью?
– Это верно!
– Вот и я говорю, – продолжал Майк, водя пальцами по могучему подбородку. – Лучше уж быть депортированным и опять попасть в тот ужас прошлой жизни, чем влачить все оставшиеся дни, получая тычки и укоры!
– Как это верно! – кивал Сэм, как вдруг свежая мысль осенила его лохматую голову. – А что тетушка Сара? Неужели у ней нет там каких связей с властями? Неужто она готова потерять такого ценного работника?
– Ну а что тетушка? – прикинул Майк. – Она видит только Джил. Что ей какой-то приезжий?
– Ну, не какой-то, а почти родной! – не согласился Сэм. – Как-никак третий год под одной крышей живем и один хлеб едим!
– Боюсь, прав у меня не больше, чем у твоих рысаков! – рассмеялся Майк.
– А если… – пробормотал Сэм и замер, но решился спустя минуту: – Если приударить за Джил?
– За этой миленькой глупышкой?
– Она мила, очаровательна, молода. Чем не пара? Случаи такие уже бывали. Это не станет прямо такой уж сенсацией!
Майк покрутил головой по сторонам, точно боясь, что кто-то может их подслушать.
– Думаешь, мне эта мысль не приходила в голову?
– Так за чем дело?
– Да совестно мне…
– Вот еще! Говори правду! – Сэм старался заглянуть ему в глаза.
– Да знаешь, – замялся Майк.
– Ну?
– Да неудобно это при малышке Бетти!
– Ааа! Так вон оно в чем дело-то!
– Ну да, да! – разгорячился Майк. – Чую, что по ночам меня будет грызть
