его, а потом, все так же не желая общаться, просто поменяла в приложении точку назначения. Пиликнувший на приборной панели телефон высветил обновленный адрес, мужчина, посмотрев на него, молча развернул машину, выбирая новый маршрут.
Уже поджав ноги в любимом кресле в квартире Оли, я, вдыхая мягкий аромат жасминового чая с кардамоновой ноткой и нежась в ласковом полумраке комнаты, думала, что очень зря сорвалась на подругу. Сама Оля, сидя напротив в чем-то излюбленно рабочем, напоминающем древнегреческий костюм, сложила ноги на кофейный столик, демонстрируя в разрезе юбки сложную, уходящую куда-то выше, на бедро, татуировку в мифологическом стиле, курила свою сигарету и очень пристально смотрела то на меня, то на огонь небольшой жаровни, стоящей рядом с ее ступнями.
Отхлебнув чаю, я вздохнула, прерывая повисшую тишину, и подруга, вопросительно посмотрев на меня, тут же ответила:
– Да, я все еще вижу этот день таким, каким сказала тебе. Удачным, поворотным в судьбе, твоей отправной точкой в новую жизнь.
Встав, подруга беспокойно заходила по комнате: от занавешенного тяжелыми изумрудными шторами большого окна до светло-бежевой стены, что всегда напоминала мне песок на далеком и теплом пляже. Я пила чай, наблюдала за ее перемещениями и за тем, как она все больше и больше раздражается, запускает пальцы в длинные, почти до щиколоток, волосы и массирует голову, словно пытаясь избавиться от мигрени. Наконец Оля остановилась, резко обернулась ко мне, и я почувствовала некоторую оторопь: будучи вполне в своем уме и памяти, я могла бы с уверенностью сказать, что у моей подруги светились глаза!
– Ол-ля-а?.. – Я выставила вперед недопитую кружку с чаем, будто бы она могла меня защитить. – Ты себе линзы купила флуоресцентные для впечатлительных клиентов?
– Что? А, не важно! Где та дрянь, которую ты курила? Она еще при тебе? – Я кивнула и, сунув руку в сумочку, сразу нащупала портсигар и протянула его Оле. Выхватив его, она одним движением пальца откинула тугую крышку, скривилась, точно увидела что-то омерзительное, распахнула шторы, открыла окно и вытряхнула через него все содержимое.
– Какая мерзость! – Закрыв окно и оставив шторы незадернутыми, подруга вернула мне портсигар, а после – подошла к стоящему рядом с окном мраморному столику, заставленному стеклянными банками разной прозрачности. Уверенно открыв одну из них, она вытащила веточку какого-то растения и, кинув ее в жаровню, удовлетворенно кивнула. Я молчала, настороженно наблюдая за подругой. Свечения радужки я больше не замечала, а на глазах успокаивающаяся Оля снова устроилась в кресле напротив меня, перекинув волосы через плечо, и закурила.
– Чего ты там про глаза говорила? – наконец спросила она, вопросительно прищурившись на меня через молочный дымок, исходивший от кадильницы и смешивающийся с дымом ее сигареты.
– А, да мне показалось, что светятся. – Я нервно хихикнула и уткнулась в чашку с чаем.
– Ты же не веришь во всю эту мистификацию, –
