Бальзака, отец Лефевр, о котором начальство говорило, что у него «больше воображения, чем проницательности, и тяга к чудесам и философским учениям», занимался собственными таинственными исследованиями, а его подопечному оставалось рыться на полках и выбирать книги по своему вкусу. Особенно нравились узнику Вандома жизнеописания раннехристианских мучеников.
Нет ничего удивительного в том, что «альков» фигурирует в самом раннем дошедшем до нас письме Бальзака. Вот что он пишет во второй год своего пребывания в коллеже:
«Вандом, 1 мая (1809).
Милая мама.
По-моему, папа очень огорчился, когда узнал, что я был в алькове. Пожалуйста, утешь его вестью, что меня представили к награде. Я не забываю чистить зубы носовым платком. Я завел тетрадь, в которую аккуратно переписываю упражнения, и получил несколько хороших отметок, чем надеюсь вас порадовать. От души обнимаю вас, а также всех родных и моих господ знакомых. Вот фамилии учеников из Тура, которые получили награды:
Буалеком
(Он – единственный, кого я помню).
Бальзак Оноре, твой послушный и любящий сын».
Бальзак написал домой на следующий день после раздачи наград. Шло самое суровое время года. Как обычно, его родители не приехали, прислав взамен советы усердно трудиться и чистить зубы. Они не видели, как Оноре вручили небольшой томик вольтеровской «Истории Карла XII, короля Швеции», подписанный по-латыни «Honoratus Balzac» в знак признания его достижений в устной латыни.
Это письмо – единственное сохранившееся свидетельство школьных лет Бальзака, однако оно содержит первый проблеск его огромной наблюдательности. Неуклюжее выражение «господа знакомые», которое следует сразу же за «родными», кажется подозрительным эвфемизмом или местью за пренебрежение. Некоторые эти «господа» в самом деле входили в число домочадцев Бальзака. Малыш Анри, родившийся через полгода после поступления Оноре в Вандомский коллеж и почти через шесть лет после предыдущего ребенка, служил живым доказательством тому, что г-жа Бальзак еще не распрощалась с молодостью и удовольствиями. Хуже того, в конце концов выяснилось, что у нее все же есть материнский инстинкт, который, впрочем, оказался избирательным: незаконнорожденный Анри стал зеницей ее ока. В Туре поговаривали о ее связи с местным землевладельцем по имени Жан де Маргонн, который позже косвенно подтвердил слухи, оставив Анри в своем завещании 200 тысяч франков43. Сам Бальзак в 1848 г. подтвердил, что отцом Анри был Жан де Маргонн; как мы убедимся позже, у него имелись и другие доказательства того, что его матушка нарушала свой «долг».
Любовнику г-жи Бальзак, а также малышу Анри суждено было умереть ужасной смертью – одному в «Большой Бретеш» (La Grande Bretèche), второму – в рассказе с оптимистичным названием «Перст божий» (Le Doigt de Dieu)44. Обе повести были написаны в начале 1830-х гг., но их замысел наверняка возник и сформировался в Вандомском коллеже.
