удовлетворит мой аппетит». Вырванные из контекста, как то часто бывает, некоторые высказывания Бальзака кажутся горькими признаниями романтического героя, чей гений задавлен мелочным бытом: «Мне еще только предстоит насладиться цветами жизни, хотя я достиг единственного времени года, когда они цветут». В контексте в них больше резких, даже раздражительных ноток. Кроме того, ясно, что при первом издании писем Бальзака текст некоторых из них был изменен: «Исполнится ли когда-нибудь мое единственное и самое заветное желание – стать знаменитым и любимым?» Вот что написал Бальзак на самом деле, а затем, без паузы, продолжил: «У меня всего две страсти, любовь и слава, и ни одна из них пока не удовлетворена и не будет»208.
В семейной жизни для «откровенного» молодого человека с «неистощимой добротой» еще имелся в запасе один ужасный урок. Он был усвоен за счет «миледи Плумпудинг», как в семье называли Лоранс. В противоположность Лоре, она была толстой, безнадежно незрелой и рассеянной, и г-жа Бальзак без труда убедила дочь в ее неполноценности. Вскоре Лоранс вышла замуж. Привлекательный тридцатитрехлетний малый, носивший имя Аман Дезире Мишо де Сен-Пьер де Монзегль, не замедлил появиться209. Завороженные многочисленными «де» и предупрежденные самим Монзеглем о большом количестве претенденток на его драгоценную руку, Бальзаки убедили себя в том, что он – прекрасная партия. Лоранс пала жертвой их тщеславия. Были напечатаны два комплекта приглашений на свадьбу: один для друзей семьи, где невеста называлась «Лоранс Бальзак», и второй, где перед фамилией невесты стояла незаконная частица «де»210. Г-жа Бальзак сильно волновалась: «Он всегда был и до сих пор так известен в обществе, что, наверное, многие поморщатся, услышав, что де Сен-Пьер де Монзегль женится на какойто Лоранс Бальзак!» Слава Монзегля распространялась даже на Главное полицейское управление: по сообщению правительственного агента, Монзегль допускал грубые замечание о короле в общественных местах. Последовавшее затем расследование не обнаружило в его поведении ничего более предосудительного, чем азартные игры, походы в притоны и бильярдные. Более того, такого рода занятия многими считались даже преимуществом! По глубокомысленному замечанию Бернара Франсуа, жених так хорошо погулял в юности, что «теперь ему осталось только одно: сделаться хорошим мужем», и, поскольку он считался отличным бильярдистом, можно не бояться, что он потеряет деньги. Только один Бальзак, правда поздно, увидел в будущем зяте мелкого, надменного эгоиста, неспособного к истинным чувствам. Впрочем, Монзеглю хватило хитрости расточать свое обаяние на будущую тещу. Любопытно, что в письме, в котором он рассказывает старшей сестре о Монзегле, Бальзак упоминает «Клариссу Харлоу». Может быть, он вспомнил, что Сэмюел Ричардсон собирался опровергнуть «опасное, но широко распространенное мнение, будто из исправившихся повес выходят лучшие мужья». Урок не пошел Бальзаку впрок; его даже позабавила очередная семейная драма. Проснувшись
