и жили в Москве. Им редко ставят памятники, по сравнению с политиками и военными героями, но есть мемориальные доски, иногда совсем простые, иногда художественные, выполненные с большим вкусом. Терентьев Сергей Александрович делится своими мыслями о том, как сохраняется память об ученых и инженерах.
А еще память об ученом хранится в музее, им созданном, или в мемориальной квартире, если удачно сложились обстоятельства и квартира стала музеем. О том, какие научно-технические музеи родились и живут в Москве, как они собирались, как выживали в сложные периоды нехватки денег, революций или перестройки, я расскажу вам сама. Эта тема меня очень увлекла, собственно, с нее все и начиналось.
Мой дед Леонид Иванович Зиновьев, вернувшись с фронта Первой мировой войны, где он служил связистом, поступил на работу в Московский телеграф, который располагался у Мясницких ворот. Там уже работали его брат и сестра. Леонид Иванович принимал самое активное участие в издании журнала «Пролетарий связи», писал статьи и очерки, делал фотографии. Он умер очень молодым, когда моему папе Зиновьеву Андрею Леонидовичу, будущему профессору радиотехники Московского энергетического института, было всего 6 лет. Образ молодого отца, который допоздна что-то писал, склонившись под зеленой лампой, навсегда остался в памяти его сына, который прожил долгую и полную событий жизнь, воевал, работал, создал семью. Мне удалось сделать копии статей деда и преподнести их его восьмидесятилетнему сыну, который никогда их не видел и принял со слезами на глазах. Это были прекрасно написанные очерки о строительстве нового Телеграфа на Тверской, об инженере Владимире Григорьевиче Шухове, который, видимо, был для него образцом для подражания и которому мой хороший знакомый Салават Александрович Щербаков создал прекрасный памятник. Дед писал свои истории и подписывал их разными именами: Лео, Зиновьев, Сочувствующий и т. д. Подозреваю, что редакционный состав был невелик, и авторы таким образом старались завуалировать это обстоятельство. В семейном альбоме сохранились фотографии деда, которые я послала директору Музея истории телеграфа. Владимир Дмитриевич Цукор мгновенно ответил длинным письмом с подробным описанием каждого устройства на столе, стене и под столом. Сказал, что дед «простым» телеграфистом не был, просто позирует за телеграфным аппаратом, возможно, пришел его проверить или что-то разъяснить. Мне еще предстоит разобраться с тем, чем же занимался дед, знаю, что он ездил в Финляндию закупать оборудование для нового здания. Придя в Музей телеграфа, я, человек сугубо гуманитарный и в технике совсем не разбирающийся, поймала себя на мысли, что увлеклась рассказами Владимира Дмитриевича и гляжу на старинные устройства как на произведения искусства. А уж как приятно было прикоснуться к приборам, которые были видны на нашей старинной семейной фотографии. В этот момент мне очень захотелось написать о тех, кто создавал коллекции, бережно хранил их и водил необыкновенные творческие экскурсии.
Так
