равнина, плоские, поросшие низкорослыми деревцами берега неширокой реки, изгибающейся по этой равнине крутыми петлями, как брошенный на газоне садовый шланг.
Тусклое, медно-красное солнце освещало эту равнину своими холодными лучами. Лучи его, и без того неяркие, с трудом проникали сквозь окутавшую равнину сероватую дымку.
По реке плыла маленькая самодельная лодка с безвольно обвисшим парусом. В этой лодке сидели два человека – один, постарше, на веслах, другой возле руля. Лица этих людей Маша не могла разглядеть из-за той самой дымки, которая стелилась над рекой и над всей этой скудной, блеклой равниной.
Отчего-то Маше казалось очень важным рассмотреть лица двух людей в лодке. Она вглядывалась в них, напрягая зрение, и постепенно сероватая дымка начала редеть…
С самого утра воздух был насыщен дымом, от которого горчило во рту и слезились глаза. Видно, где-то впереди – там, куда плыл шитик – горела тайга. Солнце стояло низко – большое, тускло-красное, как докрасна накаленная медная сковорода или как огромный внимательный глаз, неотступно следящий за людьми, подмечающий все их дурные поступки и помыслы.
Резкие, выразительные цвета и очертания в окружающих реку лесах и взгорках сгладились, как будто путники смотрели на них через мутное, плохо вымытое стекло или через кисейную занавеску. Все расстояния стали обманчивыми, как будто бескрайняя тайга хотела подшутить над людьми, запутать их. Близкое сделалось далеким, далекое – близким, и невозможно было оценить, на каком расстоянии отстоит от шитика крутая нахмуренная сопка, на которую правил Николка.
Ветра не было, и парус безвольно обвис, так что Николке приходилось работать веслами, но он был привычен к такой работе и не горевал, то и дело поглядывая на своего спутника.
На корме шитика сидел Павел Крестовский, петербургский студент-геолог, год назад сосланный в Сибирь за участие в студенческих беспорядках.
В Петербурге у Крестовского осталась мать, небогатая вдова-чиновница, которая жила тем, что сдавала комнаты постояльцам, и с трудом вырученные деньги посылала сыну.
Местом ссылки для Крестовского был назначен Александровский острог, небольшой поселок неподалеку от Подкаменной Тунгуски, в котором соединялись пушная фактория, торговое поселение и временное жилье для политических ссыльных.
Кроме политических, население поселка составляли ссыльные сектанты, коренные сибиряки-челдоны, промышлявшие по большей части охотой и рыбной ловлей, старатели, безуспешно искавшие по берегам окрестных рек золото, и аборигены здешних мест – тунгусы, сами себя называвшие эвенками.
Прибыв в Александровский острог, Крестовский поразился окрестным просторам, простоте и честности тамошних жителей. Он подумал, что ссылка не так страшна, как про нее говорят, и что он здесь многому научится и станет другим человеком – ближе к земле, ближе к простому народу. Кроме того, Крестовский надеялся найти много интересного по своей будущей научной профессии.
Он
