коровы раз в два дня. Это для волков, понимаете? А для самих ученых еду носит кто-то из персонала.
Да, в поместье Шишки весьма многолюдно… Не знала, что у Сергея Вениаминовича такие серьезные проблемы со здоровьем, раз он держит при себе медсестру круглые сутки. Может, сердце шалит? Мужчины в этом возрасте подвержены сердечным заболеваниям, а миллионеры тоже люди.
– Скажите, Юрий, а вы знали предыдущего секретаря? Того, который погиб?
Юра не успел ответить. Со двора донесся пронзительный крик:
– Юрочка! Где ты, иди же скорее сюда!
Я увидела, как кровь отхлынула от щек моего собеседника.
– Это мама. Извините, Евгения Максимовна, я должен идти…
Секретарь поднялся и быстрым шагом вышел из конторы. Я последовала за ним.
Во дворе разыгрывалась непонятная для меня сцена. Черный «Майбах» Шишкина стоял перед распахнутыми воротами и деликатно бибикал. Путь автомобилю преграждала высокая худая старуха в черном платье и накинутой на голову кружевной шали, при виде которой в памяти сразу же всплывало слово «мантилья». Женщина явно не собиралась уступать дорогу машине. Я слегка напряглась, но в руках у неизвестной ничего не было, да и на вид она была безобидна. К тому же я еще слишком мало ориентируюсь в здешних раскладах. Это для меня старуха в черном – неизвестная, а вот обитателям поместья она хорошо знакома.
– Мама! – страдальчески выкрикнул Юра. – Мама, ты опять! Я же тебя просил!
– Я просто хотела пожелать Сергею Вениаминовичу доброго утра! – старуха посторонилась, пропуская автомобиль. «Майбах» медленно пополз в ворота. Когда машина поравнялась с женщиной в черном, Шишкин опустил стекло:
– Доброе утро, Изольда Николаевна! Вы что-то хотели мне сказать? – голос миллионера был предельно ровным – таким обычно разговаривают, когда едва сдерживают гнев.
– Сказать? Что я могу вам сказать, Сереженька? Нет, я просто хочу поблагодарить вас за вашу доброту – вы дали работу моему мальчику, это такая удача для нас… Но вы, вероятно, спешите по делам? Не смею вас задерживать, Сережа. Удачного дня.
Мне показалось или в голосе старухи мелькнула насмешка?
Я взглянула на секретаря. Лицо Юры больше не было белым – теперь его заливала краска стыда. Молодой человек не отрывал взгляда от лаковых носков своих ботинок.
– Всего хорошего, Изольда Николаевна! – ледяным тоном отрезал Шишкин, стекло поехало вверх, и «Майбах» резко стартовал с места, разгоняясь до ста километров за положенные пару секунд. На счет «три» машина исчезла с горизонта.
Старуха вошла во двор и остановилась. На белой узорчатой плитке в залитом сентябрьским солнцем дворе она казалась черной тенью – как будто ворона залетела во владения господина Шишкина. При ближайшем рассмотрении оказалось, что платье старухи выгорело до рыжины, чулки перекручены вокруг тощих лодыжек, а туфли стоптанные и необычайно старомодные. Вообще, облик этой дамы наводил на мысли о театре, а ее одежда казалась
