счастье: самоанализ сведен до минимума, и ты впадаешь в глубокий сон сразу, как только ложишься в кровать. Способность отключаться особенно важна, когда я управляю машиной. Она много раз позволяла мне останавливаться у края дороги, зачастую менее чем за милю от дома, и мгновенно засыпать.
У меня целая вереница подружек. С ними я чувствую себя тревожно и неловко, особенно с теми, которые кажутся мне наиболее привлекательными. Я не осмеливаюсь раскрывать перед ними всю суть своего истинного «Я». Я никого не подпускаю к себе слишком близко, предпочитая заигрывания и короткие романтические связи длительным отношениям.
Несмотря на неимоверные старания, меня все-таки продвинули по работе. В то самое время, когда мама лежала в больнице, я должен был продавать дом в Уэльсе. Это было выше моих сил, я совершенно не мог справиться с этим. Мне было невыносимо оставаться самим собой. Я продолжал считать годы со своей первой панической атаки. «Сколько времени я прожил таким?» После многих лет консультаций я начал ходить к психотерапевту три раза в неделю. Убедившись в неспособности справиться со своими проблемами самостоятельно, я платил небольшую сумму другому человеку, чтобы он находил выход вместе со мной. За те пятьдесят минут, что мы проводили вместе, я полностью фокусировался на своих трудностях. После ухода я снова переставал признавать их, пока мы не встречались вновь. В каждую новую встречу я никогда не помнил, о чем мы говорили раньше.
Время в очередной раз помогло мне прийти в состояние, чем-то напоминавшее нормальное. Чувствуя себя немного лучше, я воспринял продвижение по работе как успех и удивился, что сумел справиться с ответственностью. В конце года мне предложили другую должность – опять повышение. Я согласился, и это событие, совпав с разрывом с первой женщиной, которой я наконец искренне открылся, полностью сломило меня изнутри. Я позвонил своему врачу и спросил его, легко ли попасть в монастырь. Он ответил, что это не особенно просто. Я с трудом продолжал бороться за существование и даже не пропустил ни одного дня на работе, хотя и был уверен, что все наверняка считают меня больным. Но я начал выздоравливать. И как только мне удалось освободиться от зимнего кризиса, меня сократили на работе, и умерла мама. Все это произошло в течение каких-то трех недель. Стоял 2001 год, мне было двадцать восемь лет.
В детстве я постоянно ощущал возможность смерти отца, но гораздо меньше верил в такую возможность для мамы. Когда мы вместе с папой отправлялись куда-нибудь вдвоем, я всегда боялся, что у него начнется сердечный приступ прямо у меня на глазах. Мама же не вызывала у меня беспокойства, пока мне не исполнилось тринадцать. Осознавал ли я в этом возрасте, что родители оба были уже довольно пожилыми людьми? Возможно. Повлияло ли это как-то на меня? Наверное. По правде говоря, какой-то страх расставания жил во мне с очень раннего возраста. Я отчетливо помню, как будто это было вчера, один случай, связанный с моим отцом. Мне было шесть лет.
