игру с друзьями, но мне казалось, что я продолжаю играть.
К счастью, я чувствовала, что могу открыться своей маме и рассказать ей о вновь приобретенном СС. Я думаю, это вызвало у нее большой интерес – о чем она сообщила мне совсем недавно. Это явление, связанное с возникновением нового состояния, стало довольно частным. Я отводила маму в сторону и шептала ей: «У меня снова странное состояние».
Тон этих сообщений практически невозможно описать словами, но это происходило так, как будто я делилась с ней откровением, а не просто говорила ей: «Я немного расстроена». СС имело для меня особую значимость, так как не было связано с мимолетным огорчением по поводу того, что происходит здесь и сейчас, а казалось чем-то более важным – по крайней мере, для меня. Тогда, как и сейчас, я понимала, что в этом возрасте я должна быть более легкомысленной и общаться с той из девочек, которая в данный момент считалась моей лучшей подругой, потому что у нее была самая лучшая игрушка, она лучше всех играла на пианино (а не так, как это делала я) и так далее.
Меня страшил тот факт, что я заполняла свой разум СС, как только в нем появлялось свободное пространство. Однако я думаю, мне следует признать, что я испытывала и некоторое чувство гордости, связанное с тем, что меня волновали такие мрачные и в общем-то довольно зрелые проблемы, в то время как мои сверстники, на мой взгляд, интересовались сущими пустяками. Сейчас это может звучать очень высокомерно, но в то время я чувствовала, что мои друзья упустили смысл. Обратной стороной высокомерия стало одиночество, так как мне было трудно осознать, что моих ровесников интересовали вопросы, совершенно отличные от мыслей, занимавших меня.
И снова мне повезло с мамой, уже привыкшей к моим бесконечным заявлениям: «У меня странное состояние». Со временем они превратились в сообщения: «У меня все еще странное состояние», – а затем перешли в вопрос: «Когда закончится мое странное состояние?» Я хотела, чтобы мама ответила мне, когда это странное мрачное состояние перестанет овладевать мною. Я очень благодарна за то, что мама оказалась достаточно чутка, чтобы не говорить: «Прекрати эти разговоры про СС и иди играть» (то есть живи нормально и займись тем, что положено делать любому ребенку в семилетнем возрасте). Но мама была не в состоянии решить мою проблему. Она могла понять и понимала, что со мной происходит, но не могла взмахнуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы СС исчезло, подобно тому, как она помогала решить спор с друзьями или какую-то школьную проблему. Это сражение мне предстояло вести самой, в одиночку, и, оглядываясь назад, я понимаю, что мое пробуждение было довольно резким. Моим врагом в некотором смысле был собственный разум, и поэтому сражаться приходилось самой.
Я очень хорошо помню, как попыталась рассказать о СС одной из своих близких подруг того времени. Я думала, что если мне удастся выяснить, что она тоже переживает нечто подобное, то я не буду чувствовать себя такой одинокой. Подруга, которую я собиралась посвятить
