молодежи занимаются этим постоянно, независимо от времени суток.
Сама госпожа Эрикссон стояла на расстоянии тридцати метров выше по улице, они не поздоровались друг с другом, но свидетельница не сомневалась, что видела именно жертву.
– Я думаю, она не заметила меня. Слишком спешила. Иначе наверняка поздоровалась бы.
Пять минут спустя госпожа Эрикссон поднялась к себе в квартиру и после рутинных процедур легла спать и заснула почти сразу же. По большому счету это было все, что она помнила из предыдущего вечера.
Лето выдалось исключительным. Начавшись уже в мае, оно, казалось, никогда не закончится. День проходил за днем без малейшего ветерка, с палящим солнцем на бледно-голубом небе, где даже в виде исключения не было ни единого облачка, способного хотя бы на время подарить спасительную прохладу. Поэтому тем утром госпожа Эрикссон отправилась выгуливать своих собак уже в половине седьмого.
Конечно, раньше, чем обычно, но движимая мыслью о «совершенно невероятном лете… а так не одна я считаю… просто хотелось избежать худшего». Опять же «каждому чувствующему ответственность за своих питомцев собачнику известно, что они плохо переносят, когда на улице слишком жарко».
Таким образом, она двинулась привычным маршрутом. Выйдя из подъезда, повернула налево, миновала несколько соседних домов и свернула на тропинку, спускавшуюся к раскинувшемуся в нескольких сотнях метров за домом, где она жила, лесному массиву. Полчаса спустя стало невыносимо жарко, пусть только-только миновало семь часов, и она решила вернуться домой. Пеппе и Пигге утомленно пыхтели, а их хозяйка жаждала поскорей очутиться к квартире и выпить чего-нибудь холодненького.
Она уже решила двинуться в обратный путь, когда небо внезапно затянули облака, стремительно потемнело, налетел ветер, пригибая кусты и деревья, и совсем рядом пророкотал гром. Когда на землю упали первые тяжелые капли, ей оставалось преодолеть всего пару сотен метров до дома, и она перешла на бег, пусть в этом, собственно, не было необходимости, поскольку робкий дождик успел смениться бурным ливнем, и госпожа Эрикссон мгновенно промокла насквозь. Именно тогда она увидела, что окно в спальне соседей открыто и ветер треплет мокрые занавески.
Войдя в подъезд и поднявшись на первый этаж («а тогда на часах было примерно полвосьмого, если я правильно посчитала»), она несколько раз позвонила в соседскую дверь, но никто не ответил.
– Я подумала, что она открыла окно, придя домой поздно ночью. Но зачем это понадобилось делать… на улице ведь значительно теплее, чем в квартире? Когда мы гуляли вечером, окно было закрыто. На подобные вещи я привыкла обращать внимание.
Но поскольку никто из соседок не подошел и не ответил, госпожа Эрикссон на лифте поднялась к себе. Вытерла собак и сама переоделась в сухое, пребывая в отвратительном настроении.
– У нас же дружное товарищество, и, если у кого-то вода на полу, хорошего мало. Да и потом, к любому
