style="font-size:15px;"> Кажется, неслучайно многие верующие люди были или стали путешественниками. Можно вспомнить хотя бы Фёдора Конюхова. Сколько морального удовлетворения я испытываю, когда представляю эту картину: одинокая лодка среди океана, в ней человек молится Тебе, ведёт разговор с Тобой. Тишина вокруг, может, даже закат…
Только Ты и он.
Вот где счастье! И никто меня не убедит, что оно – в норе (пусть и называется по-разному). Оно только в путешествии, вечном движении, стремлении.
Ох, уж эта музыка странствий! Сколько о ней написано, сколько людей причисляли себя к композиторам! Всё, побежал собирать рюкзак. Нос уже чувствует запах паровозного угля. Лучший запах на свете.
До встречи.
Письмо 7. О кризисе
Здравствуй.
Ты знаешь, я хотел бы сегодня с Тобой поговорить о кризисе. Нет, не на Украине (Ты, во-первых, и сам всё знаешь, а во-вторых, кризисом всё там происходящее назвать я не могу, это – война, война в самом прямом смысле слова). О кризисе веры хотел бы я поговорить. Это в некотором смысле продолжение предыдущих писем.
Итак, сейчас принято утверждать, что в обществе стран Европы церковь испытывает кризис; в то, что она говорит, якобы, никто не верит. Это утверждается нашим православием. Но я подозреваю, что это просто демарш в сторону конкурирующей организации <…>.
Во-первых, особого дефицита доверия католичеству я не заметил (сужу по Германии), на мессах всё также полно народу; во-вторых, о подобном же кризисе можно говорить относительно православия. Жизнь большинства людей оно сейчас не определяет (я имею в виду не определяет до конца, внутренне, сущностно, чтоб жизнь людей от него зависела напрямую). Поэтому о некотором охлаждении людей к церкви можно говорить как «у нас», так и «у них». Далее речь пойдёт о вере и человеке в общем.
Я думаю, что Ты не виноват в человеческом равнодушии к церкви. Просто мы в очередной раз убеждаемся, что Ты не такой, каким Тебя представляем. Это, в первую очередь, кризис наших представлений о Тебе, и, как следствие, недооценка Твоей роли в нашей жизни. Нам всегда было удобно и приятно думать, что Ты – добрый, милосердный, заботливый, вездесущий, и любишь нас, как мы любим своих детей, и жизнь напоминает детский сад: вокруг добрые воспитатели, которые и погладят по головке, и почикают по попке, и накормят, и сказочку с добрым концом расскажут. Да, директора не видно, но зато следы его мудрого руководства видны повсюду. Что за чушь! Что за наивность! Ты – справедливый? Возможно. Ты – вездесущий? Не исключено. Но справедливость – часто антоним доброты и милосердия. Не слишком ли мы, исходя лишь из наших представлений, оправдываем Тебя? И нуждаешься ли Ты в этом? Мы удивляемся: как это, откуда столько жестокости и циничности в мире, ведь Ты – добрый? И ищем в панике сотни объяснений. Но это – наша жестокость и наша доброта. У Тебя-то нет таких понятий. Ты –
