style="font-size:15px;"> – Он из эмигрантов? – допытывалась белокурая девушка.
И хотя на все вопросы не было ответов, репортеры, оттесняемые коллегами, поминутно что-то записывали и пробирались к двери снова, чтобы задать новые вопросы.
В кабинете, осаждаемом репортерами, сидел шеф полиции – Томпсон и кричал по телефону:
– Я протестую! Мои люди охотились за ним полгода и чтобы так просто вам передать… Что?! Он, по крайней мере, заслуживает десяток лет каторги! Что?! Фабрика под охраной моих людей и я их не сниму! Мне не славы! Это священный долг каждого! А тем более мой перед уходом на пенсию! Я сам его арестовывал и это великая честь для него, черт побери! Что?! Я буду жаловаться самому…
В приемную шефа полиции стремительно вошел тонкий и высокий мужчина в длинном кожаном плаще. Его сопровождал атлетически сложенный детина в штатском костюме.
Репортеры бросились к ним с градом вопросов:
– Сколько миллионов у него?
– Женат он? Дети есть?
– Какие ценные бумаги еще фабриковались?
– Умоляю, у меня семья, один всего вопрос – он из Одессы?
– Господа, господа, прошу дать дорогу, – прокладывал себе путь в толпе репортеров, выдерживая целый залп фотовспышек, представитель власти, со своим спутником. – Мне ничего не известно, господа, разрешите пройти, разрешите… – отодвигал он локтями назойливых представителей прессы.
Прибывшим с трудом удалось пробиться к входу и они, с помощью других полицейских, исчезли за дверью кабинета шефа полиции.
Не прошло и двух минут, как дверь отворилась и, с сигарой в руке, появился шеф полиции.
Репортеры надвинулись на него с градом вопросом, освещая его бликами фотовспышек.
– Прошу тишины! Представителей прессы! – взвизгнул комиссар полиции. – Сенсации не будет, господа!
Гул недовольства, прокатился среди газетчиков и представителей радио.
Полицейский шеф поднял руку с сигарой, сделал паузу, обводя всех глазами и ожидая тишины, а затем выкрикнул:
– Арестованный Ранский… – повторил, так как шум все еще не улегся, – арестованный Ранский… покончил жизнь самоубийством!
Возгласы ошеломленности вырвался у многих присутствующих.
– Ранский принял яд в тюремной камере! – петушиным голосом уточнил полицейский комиссар. – И пресс-конференции не будет! Я дал вам последнее интервью, господа, по этому делу.
Репортеры зашумели пуще прежнего.
– Как?! Позвольте?!
– А его деятельность? Господин комиссар!..
– Он русский?
– Умоляю, два слова…
– При каких обстоятельствах?
Крики переросли в сплошной шум, волна представителей прессы готова была ворваться в кабинет шефа полиции. Но невозмутимые полицейские, налегая, от теснили взбудораженных сборщиков сенсаций и плотно притворили дверь за своим начальником.
Репортеры,
