Русские истории. Андрей Расторгуев

      Назавтра с утра широко распахнули ворота,

      и вместе с последним, ненужным ему документом

      вернулся домой на последний ночлег дядя Миша.

      И мы с тётей Олей в ночи посидели у гроба —

      на случай нашлась у жены даже чёрная блузка

      (как всё-таки женщины нас приспособленней к жизни!),

      а я по-простому, в футболке – прости, дядя Миша…

      И нам тётя Оля сквозь слёзы поведала, как он

      своими ногами до «скорой» и после, в больнице,

      дошёл до каталки и лёг, и просил: «Помогите…»,

      и капли холодного пота на лбу выступали….

      А медики пили спокойно предутренний кофе.

      Но их тётя Оля ни в чем обвинять не хотела —

      врачи, говорила, наверное, всё уже знали…

      Шесть красных гвоздик продавщица

      вручила мне книзу цветками.

      Я нёс их по городу, точно опущенный факел,

      какие видал на могильных камнях древнеримских.

      А в доме дудук причитал, и задумчивый голос

      пел нечто восточное – мне показалось, про горы,

      на склонах которых стоят Ереван и Тбилиси.

      И стол, за которым три ночи назад дядя Миша

      коньяк наливал нам и тост говорил про здоровье,

      был ножками вверх опрокинут – последней опорой

      его домовине служили теперь эти ножки…

      А солнце всё так же с небесных высот полыхало,

      на берег песчаный бежала волна за волною,

      и падал с ветвей абрикос на двухтысячелетние стены

      Горгиппии – города, что основали здесь древние греки.

      – Как будто всё так и должно быть… —

      сказала потом тётя Оля

      за тем же столом, пригласив на поминки соседей,

      и не было ропота в этих словах её горьких.

      Анапское солнце…