Адольф здесь, а не в Америке, то это значит, что он мог всё это время следить за нами – слишком много поставлено на карту, и он это понимает. А это значит, что все мы у него на крючке. И самое страшное – это то, что моя жена Надя и моя дочь Олеся находятся в смертельной опасности. Боже мой, что я натворил? Ведь, если он проследил нашу поездку на дачу, если раскусил меня и понял, что его охранник и неуловимый Фантомас, которого они так долго ищут, одно и тоже лицо…», – и Николай похолодел. Он кинулся к телефону, набрал номер Сергея, но к телефону никто не подходил. Николай резко бросил Борису:
– Если ты взорвёшь что бы то ни было и где бы то ни было, я тебя убью. – И не дожидаясь ответа, выскочил на улицу.
Поймав такси, Николай направился на дачу. Сердце его билось так сильно, что готово было вырваться на волю.
– Давай, давай жми, – торопил он водителя, – что ты тащишься как черепаха.
То, что увидел вместо дачи Николай, повергло его в шок: на месте уютного домика осталось сплошное пепелище. Не помня себя от горя, он бросился в самую середину сгоревшего дома и начал лихорадочно разгребать пепел, воя от ужаса и непрерывно повторяя: «где вы, мои родные девочки? Любимые мои! Отзовитесь. Что я наделал, болван, что я наделал? Нет мне прощенья. Не уберёг, не спас…».
Николай совсем потерял самообладание, рассудок его помутился. Он взревел и бросался в густой пепел, непрестанно бил по нему ногами и руками и всё несвязно бормотал: «что я наделал? что я наделал? Где вы, мои девочки? где вы? Где моя Олеська? Где моя Надя? Я не могу больше, я хочу к вам! Я не хочу жить! Я хочу умереть! – И Николай снова забился в истерике.
Таксист, видя, что его клиенту плохо, подбежал к нему и силой вытащил из пепла, посадил на заднее сиденье машины и спросил:
– Куда тебя отвезти? Может в поликлинику? Или домой? Какой у тебя адрес? Где ты живёшь? – непрерывно повторял эти вопросы, основательно испугавшийся таксист. Он бил Николая по щекам, пытаясь привести его в чувство. Но Николай на вопросы таксиста не отвечал, с трудом приходя в себя. Наконец, очнувшись, он удивлённо спросил:
– Где я?
– Где, где? На даче, от которой ничего не осталось. Ты там, на пепелище, настоящую истерику устроил. Подумаешь – дача сгорела. Вот у меня был случай…
– Заткнись, – перебил его Николай, – там были моя дочь, жена и хозяйка дачи. Они их сожгли, понимаешь ты, сожгли, живьём – сволочи, мразь, фашисты! Я уничтожу их всех до единого! – И он снова забился в истерике.
– Успокоишься ты, наконец? – не выдержал таксист. Зря ты убиваешься. Ты был ни в себе, а я всё видел: там нет, прости, обгоревших тел. А это значит, что твои, как ты их называешь, девочки, живы и здоровы, и ты напрасно расстраиваешься. Лучше скажи, куда тебя вести?
Николай немного успокоился и назвал адрес Сергея. Однако того дома не оказалось. Тогда Николай подъехал к Косте Панину. Тот, к счастью, оказался дома. Открыв дверь, он, поражённый видом Николая, удивлённо воскликнул:
– Что с тобой, капитан? На тебе же лица нет! Проходи, проходи,
