пошёл в свою толстую еврейскую маму.
Папа обожал рассказывать за столом еврейские анекдоты! Делал он это мастерски. И когда все присутствующие ухохатывались до слёз, он вдруг делал круглые глаза и смущённо говорил:
– Ой, девочки! У меня от смеха прямо матка опустилась!
И все опять взрывались хохотом! Я не знала, что означает эта фраза, но мне ужасно нравилась реакция присутствующих, и я хохотала вместе с остальными!
Я впервые встречалась со столь многочисленной еврейской роднёй. В доме звучал незнакомый язык, пелись неизвестные мне песни. На мои вопросы папа только отшучивался:
– Запомни, Вика, ты человек мира! Не заморачивайся насчёт национальности. Поверь своему папке, и проблем у тебя не будет. Я тебя записал русской (при маме польке-украинке, и папе-еврее!). Скажешь мне потом спасибо!
Мои старшие брат и сестра тоже себя не идентифицировали с Израилевым народом, хотя фамилию взяли папину, в знак уважения к нему, я думаю.
Итак, мы были счастливы. Увы, всё хорошее когда-нибудь кончается. Поезд только-только увёз от нас гостей, и мы не успели вытереть слёзы расставания, а Олег с Римкой уже вприпрыжку бежали к своему домику навёрстывать упущенное…
Этот запой был самым жутким и агрессивным.
На дворе стоял поздний октябрь.
– Скорее, скорей иди сюда! – Родители силой затащили меня с улицы в дом.
Брат с женой пили беспробудно уже неделю. Из своего убежища они почти не выползали. Изредка Римка, испитая, нечёсаная, вся в синяках, выбиралась наружу, чтобы набрать ведро воды из колодца. Она грозно косила подбитым глазом на дом, грозя кулаком каким-то неведомым врагам, и спешно бежала на крик:
– Где ты, падаль? Ходь сюда скорее, сказал! Фас!
– Бегу, бегу, моё солнышко! Бегу, мальчик мой ненаглядный!
В тот день я ничего не успела сообразить, когда вдруг поняла, что мы все – папа, мама, брат Валера и я – сидим, забаррикадировавшись, дома, а в саду, размахивая топорами и лопатами, прыгают вокруг костра в каких-то безумных плясках Олег и Римка. Я смотрела страшный сон! Вся мебель в их домике была уже изрублена, окна и дверь выбиты, а мои родственники, одурманенные белой горячкой, с воинствующими криками носились по саду практически голые.
Беда подбиралась к нам. Сделав факелы из подручного тряпья, пьяные супруги пытались поджечь нас в запертом доме. Чтобы никто не выбрался и не смог позвать на помощь, они заранее обрубили телефонный кабель и подпёрли входную дверь лестницей. Вскарабкавшись на крышу, Римка рубила топором черепицу, а Олег бил окна. Шум стоял невообразимый, но именно он спас нам жизнь. Соседи вызвали милицию и пожарных.
Брата и его безумную жену увезли в машине «скорой помощи». Их руки были связаны за спиной с помощью смирительных рубашек. Они злобно отбивались и орали, что всё равно всех порешат, особенно папочку с его «голубиной душой».
Папа
