языков, которыми власть говорит с народом, сама с собой, сама внутри себя, и о языках, которыми народ пытается говорить с властью.
Как вы лично ощущаете, каким языком власть разговаривает с вами?
Дмитрий Доронин: В первую очередь – это язык мифа. Идеология очень слабо отделима от мифологии.
Аркадий Недель: Язык власти всегда заимствованный – у литературы, истории, мифа, фольклора, кино… Власть умеет конвертировать все эти дискурсивные практики в языковые. Кроме того, власть всегда говорит языком будущего, она всегда хочет продать нам будущее. Власть во многом действует как ростовщик: будет хорошо, если вы проголосуете за меня; будет лучше, если вы сделаете то-то и то-то.
Елена Фанайлова: Я не уверена, что это так. Власть желала бы говорить со стороны будущего, но образа будущего не создает. Это даже не миф, а просто вранье, если говорить о политических обещаниях, политических кампаниях.
Аркадий Недель: Разумеется, но дело не в том, насколько это правда или неправда, а в том, насколько она использует будущее время. Власть всегда приглашает нас в будущее, как бы сама себя позиционирует в будущем времени. Кандидат в президенты любой страны говорит: «Проголосуйте за меня – и будет замечательно! Будет лучше, чем сегодня». Ведь действующий президент в любой стране всегда в этом смысле в более слабой позиции, чем конкуренты. Власть всегда обещает, и это очень мощный антропологический механизм.
Елена Фанайлова: Она не предлагает, она обещает.
Аркадий Недель: Это связано с эсхатологией. Если мы живем в христианском мире, да и в мусульманском тоже, а это проект, мы живем в проекте, в ожидании будущего.
Дмитрий Доронин: Согласен, власть говорит о будущем, но при этом она использует язык прошлого. Чтобы говорить о будущем, нужно иметь некий футуристический будущий язык. Тем, кто занят властью, сделать это довольно сложно, это не их профиль. Они говорят о будущем, но используют старые мифологемы. Вы неслучайно обратились к эсхатологии, а я еще вспомнил бы утопию. Власть не только обращается к эсхатологии, власть обращается к утопии. Здесь мы имеем мифологему в чистом виде, потому что обещание лучшего будущего – это воспоминание о Золотом веке, о самом прекрасном. Мы видим массу примеров, когда идут отсылки к волшебным временам прошлого, когда с нами, с нашим народом, с нашей страной все было хорошо, и там-то мы и должны оказаться.
Аркадий Недель: Но в сегодняшней России празднование великой Победы – это все-таки прошлое.
Елена Фанайлова: Или вакханалия вокруг фигуры Николая II, или Россия до Первой мировой войны.
Аркадий Недель: Во Франции это Французская революция, которая была не менее кровавой, чем большевистская, только об этом нельзя говорить. Прошлое переносится, и мы должны вернуться к Золотому веку, но, опять же, это мощный эсхатологический момент.
Дмитрий Доронин: Я сказал бы еще, что идет обращение через перетолкования к предыдущим успешным образцам. Чтобы обещать что-то, нужно опираться
