Ему понравилось звучание этого слова еще до того, как он узнал его значение. Толя не поступал, как сикарий, потому что считал себя еще не совсем таковым, все-таки время накладывало свой значительный фиолетовый отпечаток на окружающую жизнь и на его жизнь, конечно, тоже. Но заряд жил в нем соответствующий, наблюдательные люди это, конечно, замечали.
Он хотел восстановить погибший мир, в котором был бы защитником разрушенного храма. Из тех, что затыкали своими телами пробоины в стене, которые собственной кровью поливали камни, по которым римляне лезли и лезли неудержимо вверх к храму. Он не был кровожадным человеком, не улыбался счастливой улыбкой при виде чужой смерти. Люди, увидевшие Толю, вот так идущим и внимательно наблюдающим жизнь перед собой, могли подумать, что вот такой удивительно красивый человек попал в беду или вляпался во что-нибудь плохое, как жаль его. А он нет, не был замешан ни в чем таком грустном, просто думал, все замечал, жил своей жизнью одновременно.
Толя ходил по этому маршруту часто, но с некоторой разбросанной периодичностью. Свободного времени у него было немного. Поэтому люди, проживавшие в квартале, его узнавали, но не могли припомнить, кто, что, куда и зачем этот человек идет. Или все-таки возвращается?
Сразу за цветочным магазином Толя сворачивал налево, переходил улицу, потом еще одну по диагонали, заходил в открытую дверь парадной и запрыгивал по ступенькам раз-два, раз-два, раз-два – и до дома. Квартира была большая, отец был известным профессором, консультировал в нескольких больницах плюс частная клиника, оперировал, мог позволить по комнате каждому своему любимому ребенку. У Толи была угловая с окном на узкую улицу, ведущую к парку в узкой лощине, и крону молодого кипариса, которая заслоняла по утрам свет, но это только радовало его, потому что он был сторонником зелени и света в одном окне.
Утром он вскочил в половине седьмого и начал мыться, причесывать свои невероятные волосы, которые несмотря на красоту были все-таки редкими и легкими. Он очень быстро собирался, точность сопровождала его существование многие годы. «А завтрак?» – спросила его мать встревоженным голосом. Толя молился – и потому просто помотал головой, что нет, не буду мама, ничего, потом поем, сыт по горло. Он не жаловался на аппетит, но утром душа не лежала с малых лет у него.
В грузовике он опять был посажен в кабину. Йойо спросил у него: «Помидор хочешь?». Он показал идеальной формы и цвета овощ, ровно красного цвета с солнечными бликами на боку. Толя кивнул, оказалось, что это такой резиновый мячик, раскрашенный очень похоже и ярко. Йойо смотрел на Толю внимательно и неотступно. «Ну, что скажешь, Нафталий?» – поинтересовался он и заржал как конь. Толя аккуратным движением протянул ему мячик обратно и тихим голосом сказал: «Ты так не делай больше, мне не нравится это». Хези вел машину осторожно, потому что движение было сегодня насыщенное. Он с любопытством косил в сторону своих рабочих, ожидал скандала или чего-то хуже. Но Йойо сник и ответил Толе «извини,
