style="font-size:15px;"> – Была. Недолго.
– А дети у вас есть?
– Нет… ещё.
– Надо же, – смутно усмехнулась Лора, – Совпаденье. Только у вас – ещё. А у меня – уже… Смешно, да?
– Тебе помощь нужна. Я могу тебе помочь. Ты для этого пришла в клинику.
– Зачем я пришла? Знакомая одна насоветовала. Ей делать ни черта на своей станции, она газеты читает. И вычитала объявление про вашу клинику. Знаете… я пришла, чтобы вы мне что-нибудь сделали. Укол какой-нибудь… А? Чтобы забыть. Насовсем. Забыть… Ведь наверное, имеются какие-нибудь такие уколы? А? Или методы какие-то. Гипноз. Чтобы стереть память. Часть памяти. Я серьёзно. Я заплачу. Сколько скажете. У меня есть…
– Забывательные уколы мы не делаем. А гипноз наш не стирает память. Он её лечит. Медленно.
– Медленно не хочу. Значит, зря пришла.
– Послушай меня, Лора. Я могу тебе помочь. И как женщина. И как психотерапевт. Ты не потеряешь память. Но уменьшится твоя боль.
– Моя боль не уменьшится. Она или есть вся, до отказа… вся… вот уже второй месяц… меньше невозможно, а больше некуда. Или нет её вовсе. Я уже не могу… не выдерживаю. Или ваш укол… Или… чтобы вообще… ничего. Раз – навсегда. Просто и надёжно. Мне… одно из двух. Чтобы выбрать, пришла к вам. Вижу, что зря. Нечего выбирать.
Лита всматривалась в сидящую перед ней молодую, тёмноволосую, бледную женщину: глаза, увеличенные, усветлённые отстоявшимся страданьем; подвинутые к переносице, уже в привычке долгого напряженья, дуги бровей; сизоватые тени на щеках и под обветренными губами… Явные и эфемерные следы проступившей изглубока жестокой тоски. Плохой тоски, которая может и впрямь одолеть человека. И слова её, похоже, всерьёз. От боли, от саднящих ожогов этой тоской. Одинокая женская беда. Среди общего безразличия. В лучшем случае, мимоходного сочувствия.
У Литы вдруг защемило, заныло в груди, колючий комок подкатил к горлу, под веки поднялась вскипающая влажная соль…
Она вышла из-за своего врачебного стола, перенесла стул, села рядом с Лорой. Положила руку на вздрогнувшее Лорино плечо.
Нужно было срочно сказать что-то очень сильное, очень достоверное, очень уютно-покойное. Нужно было применить психологический приём потоньше, поделикатней, поэффективней для скорой помощи обожжённому тоской человеку. Не искала она слов и не вспоминала приёмов. Потому что единственное было необходимо: просто молча сидеть рядом, с мокрыми глазами и некрасиво покривленными губами, молча сидеть и чувствовать внутри себя маленькую часть усмиряемой боли, перешедшую к тебе от болящего человека; а значит, болящему человеку рядом с тобой сделалось чуть-чуть легче. Они долго сидели так. Потом Лора поднялась. Шмыгнула носом, смущённо улыбнулась.
– Я тебя отвлекаю, наверное? Тебе работать надо. Я пойду, а?
– Завтра приходи. Пожалуйста, – у Литы невольно вышел такой же «шмыг» и улыбка, – Подольше поговорим. Я тебе расскажу кое о чём. Тебе поможет…
Мама, тётя Таня и семилетняя
