той силушке, что всю землю Руси Киевской питает да с людом ее делится. Смотришь с крутого берега на воды седые, и понимаешь: вот, откуда такая жажда воли и несгибаемый характер у русичей, вот почему не согнет их ни один враг, даже сродственник с севера, брат, якобы, старший. Ибо потерялся, оторвался в своей гордыне он от корней своих истинных. В том его сила, и в том погибель. На все свой срок. Откуда я это знаю? Да уж пришлось по разным странам побывать да народ разный повидать.
Поймав восхищенный взгляд Егора, я понял, что он о том же думает. Что ж, тогда нам легче будет понять друг друга, дабы не слова – мысли друг друга угадывать.
Я продолжал наблюдать за Егором, а сам все думал о деле новом. Как-то все несуразно все получается. Есть в поспешности дэва что-то, что пока ускользает от разумения, что-то очень важное и такое очевидное.
На «Дарнице» мы покинули вагон, пересели в маршрутку и, по бульвару Перова, доехали до улицы Алишера Навои. Нужный мне дом находился в некотором отдалении от дороги, прилегал к небольшому парку, коих в Киеве было множество. Не смотря на то, что рабочий день в Пограничье заканчивался, люду на улице из-за дождя было немного. Мамочки не выгуливали своих отпрысков, детвора не играла во дворах. Мы почти добрались до цели, как меж домами нам навстречу вышло сразу около восьми отроков. Они громко смеялись, перемешивая свою речь матерными словесами. При этом отроки не стеснялись прикладываться к бутылям с пивом, дымить сигаретами. Интуиция клюнула мозг, предупреждая о скрытой угрозе. Чем ближе мы сходились, тем сильнее клевала моя помощница, дырявя извилины. Мне ничего не оставалось, как успокоить ее и собраться.
До отроков оставалось несколько шагов, когда они вдруг смолкли, остановились, нагло глядя на мою куртку. Мы тоже притормозили. Егор с интересом разглядывал их. До него, видно, еще не дошла серьезность положения.
Один, самый развязный, приблизился, спросил ехидно:
– Дядя, дай мобилку позвонить.
– Маме? – я сделал вид, что понимаю его.
Дружки заржали, а отрок, испросивший мобилку, повернулся к ним, криво усмехнулся, потом резко подпрыгнул ко мне, поднося к моему лицу нож. Если бы в его руках оказалось нечто серьезное, я бы еще подумал, бояться аль нет, но такой зубочисткой особого вреда не нанесешь.
– Ты не выпендривайся, дядя, а то тетя не узнает, попишу, – грозно, как ему казалось, прошипел развязный, пахнув мне в лицо перегаром.
– Кому он писать собрался? – спросил Егор, начиная кое-что соображать.
– Маме, наверное, – ответил я, легонько, одним пальцем отводя острие в сторону. – Егорушка, давно хотел спросить: чему вас в школе учили? Не покажешь?
– А то!
Отроки так ничего и не успели понять. Тот, что с ножом, смотрел на нас, как баран на новые ворота, его дружки продолжали ржать и попивать пиво, когда Егор, набрав полны легкие воздуха, начал демонстрацию. Лучше бы я справился сам, честное слово! Проще раскидать отроков за минуту,
