смотрела за моими матчами. Но там ее не оказалось, она никогда не задерживалась. Видимо появились важные домашние дела, и она будет смотреть их на нашем телевизоре. Эти мысли успокоили меня, я вдохнул свежего воздуха, закрыл глаза и представил, как вернусь домой, мы с Алисой накроем стол, откроем бутылку французского Chеteau Lafite, насладимся бокалом его чудного вкуса, и оставим оставшееся на следующий матч, и отправимся в освещенную маленькими, как звезды, светлячками на потолке, гостиную и грациозно поплывем в медленном танце под звуки пиано. Это был мой ритуал перед каждым матчем. Ожидание прекраснее самого праздника, а потому в предвкушении моего визита в рай, я пребывал в прекрасном настроении и готов был на любые свершения.
Стадион начал наполняться: кто-то был одет в нашу белую футболку с зеленными, горизонтальными полосами, тучный мужчина бил по барабану, который висел у него на шее, маленький мальчик лет десяти, в теплой куртке, побежал купить попкорна перед матчем. За десять минут до матча стадион уже был полон, как пчелиный улей и вместить туда хотя бы одного человека, казалось невозможным. Я последний раз посмотрел на трибуны, проверил взглядом ее место, но она не появилась. Я предвидел, что эти девяносто минут будут длиться бесконечно долго, и я успею соскучиться по ней. Я спустился в тоннель и начал готовиться к выходу вместе с другими парнями. Сегодня, практически, как и всегда, я был в старте. Судья дал знак и гордо зашагал вперед. Мы последовали за ним и стадион одобрительно загудел.
Стадион гремел, небо разрывалось от дикой грозы. Это была самая долгая ночь. Я бежал с мячом, дождь бил мне в лицо и я не сумел увернуться от подката и получил по ногам. Свисток. Штрафной в тридцати метрах от ворот соперника. Закрыв глаза, я представил, как ты смотришь этот матч по телевизору и ждешь с нетерпением меня. Мяч был установлен на точке, голкипер противника установил стенку и я был готов пробить этот удар. Свисток. Удар. Гол. Стадион взревел от радости и бурлящей кровь эйфории. Я побежал к нашей скамейке, чтобы отметить этот гол с запасными. После этого я уже не слышал ни рева трибун, ни стука разбивающихся о землю капель дождя, ни грохочущего божественным басом грома. Я лишь слышал обрывисто слова: «авария», «Алиса», «разбилась». Моя Лис разбилась. Нет, это не могло быть правдой, я что-то перепутал. Сейчас подойдет тренер и скажет, что это все ошибка, глупая шутка телефонных хулиганов. Как же я обрадовался, когда тренер подошел ко мне, но радость была не долгой. Он крепко обнял меня и прошептал: «Крепись!».
Почему я тогда не умер? Живу ли я сейчас? Не помню ни дороги, ни машин, ни себя. Уже через, бесконечно долгих, десять минут я был в больнице. Раньше, бывая в больнице, я замечал этот противный, режущий нос запах лекарств и спирта, белые, с неровностями и шероховатостями стены, подавленные и измотанные бюрократией и болезнями лица. Но в этот раз я ничего не увидел, а сразу оказался перед дверью реанимационной. Меня не пускали к ней, будто я не выдержу, и отправили ждать снаружи. Я сел на холодную кушетку, и мучительные
