напряженная общественная борьба.
1850-е годы в истории русской литературы явились эпохой становления самобытной национальной драматургии. А. Н. Островский считал возникновение национального театра признаком совершеннолетия нации. Усилиями Островского и его спутников был создан реалистический репертуар для русского театра, который не мог существовать, имея в запасе лишь несколько драм Фонвизина, Грибоедова, Пушкина и Гоголя. К середине XIX века в обстановке глубокого социального кризиса стремительность и катастрофичность совершающихся в стране перемен взывала к драме, создавая почву для небывалого её подъёма и расцвета. Русская литература ответила на эти исторические перемены появлением целой плеяды писателей, отдававших дань драматургии. Островский оказался в центре драматического искусства 1860-х годов, задавая тон, намечая основные пути, по которым пошло развитие русской драмы. Островскому русская драматургия обязана своим неповторимым национальным обликом. Как и во всей русской литературной классике, в ней существенную роль играют начала эпические: драматическим испытаниям подвергается мечта о братстве людей, обличается «всё резко определившееся», «эгоистически отторгшееся от общечеловеческого».
Расстановка общественных сил в 1840–1860-е годы
Русская общественная мысль второй половины XIX века бьётся над решением вопроса о путях развития России: могут ли они быть простым воспроизведением путей Западной Европы, или Россия имеет свою особенную историческую судьбу? В решении этого вопроса русская общественность размежевалась в 40-е годы на два течения – западническое и славянофильское. Западники боготворили Петра Великого и считали, что Россия должна и далее идти западным путём. Славянофилы же видели в петровских реформах попытку насильственной европеизации и полагали, что в дальнейшем своём развитии Россия должна опираться на собственные исторические традиции.
И славянофилы, и западники были патриотами. Когда в 1860 году вслед за А. С. Хомяковым скончался «рыцарь славянофильства» К. С. Аксаков, западник А. И. Герцен сказал: «Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинакая. У них и у нас запало с ранних лет одно сильное безотчётное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы за пророчество, – чувство безграничной, обхватывающей всё существование любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орёл, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».
Если западники утверждали, что различие между просвещением Европы и просвещением России существует лишь в степени, а не в характере, то славянофилы в лице Алексея Степановича Хомякова (1804–1860), Ивана Васильевича Киреевского (1806–1865) и Константина Сергеевича Аксакова (1817–1860) полагали, что Россия уже в первые века своей истории, с принятием христианства, была образованна
