этими словами он взял кожаный кошель, разрезал тесемки и извлек голову Гавейна.
Луна уже стояла высоко, тучи, если они и пятнали небосвод, раздвинулись, и белый луч упал на реку и берег реки. Стало видно тело Гомере Безмерного – он свернул себе шею, когда свалился с коня, – и также голова Гавейна в руках Безымянного Рыцаря.
Долго созерцали эту голову Фае Гордый, Рыцарь Без Имени и Прокаженный Оруженосец.
Затем Рыцарь Без Имени произнес:
– Что-то не очень похожа эта голова на Славного Рыцаря Гавейна. Впрочем, я не уверен: ведь я не помню в точности, как выглядел Гавейн.
– Вот как? – удивился Прокаженный Оруженосец. – Разве вы не были дружны, когда сидели за Круглым Столом в королевском дворце в Камелоте?
– Не так чтобы очень, – ответил Безымянный Рыцарь. – Ведь Гавейн – племянник короля и лучший рыцарь за Круглым Столом, я же – самый обычный Безымянный Рыцарь, каких у его величества полным-полно на всех лесных дорогах зеленой Англии.
– Коли так, – сказал Фае Гордый, – то нам следует собрать все части тела Гавейна и приставить к ним голову, а потом порасспросить его самолично. Полагаю, он не станет таиться и открыто поведает о том, как обстоят у него дела.
– Вы действительно можете это сделать? – обрадовался Безымянный Рыцарь.
– Большинство рыцарей в состоянии убить и расчленить ближнего своего, – отвечал Фае Гордый, – но лишь Фае Гордый способен соединить то, что некогда разрубил на кусочки, хотя бы и мелкие, и вернуть этому жизнь. Поэтому он и именуется Гордым, а не как-нибудь еще.
– В таком случае, ты мог бы восстановить из мертвых и своего брата, – заметил Рыцарь Без Имени. – Хоть я не питаю никакой любви к Гомере Безмерному, но мне все-таки жаль, что он столь бесславно свернул себе шею.
– Я властен лишь над теми, кого убил собственноручно, – ответил Фае Гордый с печальным вздохом. – Поэтому Гомере Безмерного нам остается лишь похоронить. Так что пусть твой оруженосец выкопает ему могилу, мы же пока отдохнем и воздадим должное тем припасам, которые наверняка остались у тебя вон в той суме.
В Гостеприимной Часовне посреди Зеленого Леса горело девять свечей, и отшельник расхаживал, наступая на край своей непомерно длинной мантии, взад и вперед. Он размахивал рукавами, тряс бородой и выказывал недовольство разными другими способами.
– С тех пор, как меня снова начали называть Карликом Динасом, – пожаловался он Рыцарю Без Имени, – многое в моей жизни изменилось к худшему. Мало того, что я испытываю на себе многоразличные неудобства, о которых позабыл, пока был Гибельным Отшельником, – я еще и причиняю неприятности окружающим. Ибо Карлик Динас в силу своей былой профессии растянул себе мышцы и напряг сухожилия и вечно у него болели и ныли все косточки, особенно в дурную погоду, а у нас в Англии такая погода постоянно. Отшельник же, напротив, проводил жизнь степенную и никогда не стоял на голове и не болтал ногами по воздуху, словно взбивая тесто, и потому
