из прилавков, во время покупки, ты лишился сознания.
– А что этому способствовало, вы разобрались? – поинтересовался уныло Силантий.
– Похоже, тебя подкосил сердечный приступ, – пожимая плечами, сказал Олег Карлович. – Хотя причина твоего обморока может быть какая угодно. Нам не известно, как чувствуют себя у тебя внутри органы. Но… Видимо, не совсем комфортно.
– Ты хочешь сказать, что любой орган может отказать в любой день, доктор? – спросил Силантий.
– В любой час и в любую минуту, – уточнил, вздыхая, Олег Карлович. – Я и мои коллеги пришли к такому печальному выводу. Сколько мы ни ломали головы, но так и не смогли уяснить, как они вообще ещё работают.
Прервав разговор, они молчали. Первым заговорил Силантий, посмотрев на пасмурное лицо доктора и поняв, что тот собирается уходить.
– Когда меня из госпиталя подыхать выдворили, чтобы не тратить время на уход за мной, меня взяла к себе сердобольная старушка-санитарка, – вздохнул Силантий. – Я не знаю, как и чем она меня лечила, но выходила. Когда я научился вставать с кровати и даже есть, Пелагея сказала мне, что больше ничем помочь не может. Ещё она добавила, что больше полугода я не проживу. Ну, максимум год, не больше. Настойки, которыми она меня лечила и выхаживала, сейчас перестали действовать на мой фактически погибший организм. Но я и за то ей по сей день благодарен.
– Как я понимаю, отпущенный тебе знахаркой срок уже заканчивается? – как только Звонарёв сделал паузу, уточнил Олег Карлович.
– Он полгода как уже закончился, – ответил Силантий. – Я не умер раньше и дожил до дня сегодняшнего потому, что нашёл здесь, в Самаре, другую знахарку. И лишь благодаря её настойкам я пока избежал смерти.
– Ты имеешь в виду богородицу хлыстов Агафью? – сузив глаза, поинтересовался Олег Карлович.
– Да, это её снадобья помогали мне жить всё последнее время, – ответил Силантий. – Но сдаётся мне, что и её настойки всё меньше и меньше помогают мне. Я начинаю чувствовать, как огнём горят все мои внутренности, а панцирь, который когда-то назывался моей кожей…
– Он трескается и из трещин сочится гной, – как только Звонарёв замолчал, продолжил Олег Карлович. – А это может означать только одно, что…
– Песенка моя спета, – перебил его Силантий. – У меня начинается воспалительный процесс, несущий мне погибель, я прав?
– К сожалению, я вынужден подтвердить твою догадку, – пожимая плечами, сказал Олег Карлович. – Советую провести это время здесь, в стенах больницы, иначе… Мы, конечно, не можем тебя вылечить, это исключено, а вот облегчить страдания…
Звонарёв тяжело вздохнул и помотал головой.
– Нет, так не пойдёт, – сказал он. – Я не намерен медленно помирать в тишине и покое. И я не хочу подыхать, оставляя в этом мире кучу незаконченных дел. Помоги мне добраться до Зубчаниновки, доктор? Очень надо мне туда попасть, подсоби?
– Что ж, я свожу тебя
