в этой роли вдвойне, когда к тому же присваивает себе право определять и провозглашать, что именно соответствует этому названию, и право время от времени менять это определение, т. е. менять смысл слов. Это право присваивают себе все современные государства и присваивали их предшественники на протяжении по меньшей мере четырех тысяч лет. Когда была достигнута эта стадия эволюции денег, хартальная теория Кнаппа, в соответствии с которой деньги создаются государством, в полной мере подтвердилась… Все сегодняшние цивилизованные деньги, вне всякого сомнения, являются хартальными{79}.
Это не означает, что государство обязательно создает деньги. Деньги – это кредит, они могут появляться благодаря частным договорным соглашениям (например, кредитам). Государство просто обеспечивает их выполнение и диктует юридические условия. А вот следующее утверждение Кейнса: банки создают деньги, и ничто их в этом не ограничивает – ведь сколько бы они ни давали в долг, заемщику не остается ничего, кроме как опять положить деньги в какой-нибудь банк, а значит, с точки зрения банковской системы в целом дебет и кредит взаимно уравновешивают друг друга{80}. Последствия этого были радикальными, только вот Кейнс радикалом не был. Он всегда старался формулировать проблему так, чтобы ее можно было реинтегрировать в экономическую науку его эпохи.
Да и мифотворцем Кейнс не был. Альтернативная традиция смогла предложить ответ на миф о меновой торговле благодаря усилиям не самого Кейнса (он в конечном счете решил, что вопрос о происхождении денег не имел особого значения), а отдельных современных неокейнсианцев, которые не побоялись максимально развить некоторые из его наиболее радикальных идей.
Самым слабым звеном в государственно-кредитных теориях денег был вопрос о налогах. Одно дело – объяснить, почему ранние государства требовали уплаты налогов (чтобы создать рынки). Совсем другое – задаться вопросом «А по какому праву?». Если признать, что древние правители не были обыкновенными бандитами, а налоги не были банальным вымогательством (насколько мне известно, ни один сторонник кредитной теории не придерживался столь циничной оценки ранних правительств), то нужно выяснить, чем они это оправдывали.
Сегодня все мы думаем, что знаем ответ на этот вопрос. Мы платим налоги, чтобы правительство могло нам предоставлять определенные услуги. Первая из них – обеспечение безопасности: военная защита зачастую была единственной услугой, которую были в состоянии оказывать ранние государства. Конечно, сегодня правительство предоставляет много чего еще. Считается, что все это восходит к некоему изначальному «общественному договору», на который каждый согласился, хотя никто точно не знает, когда и кто это сделал и почему мы должны быть связаны решениями наших далеких предков в этой области, тогда как мы не считаем себя особо связанными их решениями, касающимися всего остального{81}. Все это имеет смысл,
Keynes 1930: 4–5.
Это называют банковским парадоксом. В крайне упрощенной версии он выглядит так: допустим, есть только один банк. Даже если этот банк предоставит вам кредит в триллион долларов на основе собственных активов самых разных видов, вы в конечном счете положите деньги обратно в этот банк, что будет означать, что банку будут должны один триллион и один триллион у него будет в виде оборотных активов, – эти суммы будут полностью уравновешивать друг друга. Если банк будет брать с кредита больший процент, чем дает вам по вашему вкладу (банки всегда так поступают), то он будет получать прибыль. То же самое произойдет, если вы потратите триллион: кому бы ни достались эти деньги, он все равно должен будет положить их в банк. Кейнс подчеркивал, что существование множества банков на самом деле ничего не меняет, при условии что банкиры координируют свои усилия, как на практике всегда и происходит.
Я мог бы заметить, что это предположение отражает логику неоклассической экономической теории, в соответствии с которой все базовые институциональные соглашения, определяющие контекст экономической деятельности, были приняты всеми сторонами в воображаемый момент в прошлом, и с тех пор все находились и всегда будут находиться в равновесии. Интересно, что Кейнс напрямую отвергал это предположение в своей теории денег (Davidson 2006). Современные теоретики общественного договора иногда выдвигают схожий аргумент, заключающийся в том, что не нужно считать, что это произошло в действительности, достаточно сказать, что это могло произойти, и действовать так, как если бы так и было.
