хозяйка приносила из сарая дрова и с полудня начинала топить титан. Когда вода нагревалась, вся семья по очереди мылась в ванной, после чего оставшейся горячей водой хозяйка стирала накопившееся за неделю белье. Затем белье развешивали во дворе на натянутых под деревьями веревках.
Несмотря на то, что до полудня было еще далеко, бабушка притащила охапку дров и растопила титан – негоже Сонечке с Герасимом после дальней дороги до вечера сидеть немытыми. И одежду надо срочно стирать – пропахла насквозь бараком. А еще из сундука надо достать легкое платье и брюки, заботливо сложенные и убранные заплаканной Любой три года назад; май на дворе, а они – в зимнем.
Соседки с любопытством, как бы невзначай, заходили на кухню, гремели посудой и вопросительно пялились в Любин затылок. Новость о возвращении Сони и Герасима моментально разлетелась по всему дому. Но Любовь Григорьевна упорно молчала, не зная, что говорить и как отнесутся соседи к этому известию. Сама она находилась в смятенных чувствах, когда первая радость смешивалась с беспокойством о завтрашнем дне, омраченном неопределенностью дальнейшей судьбы дочери и зятя.
Оставив довариваться на плите суп, бабушка подхватила алюминиевую кастрюльку с разогретым молоком и мелкими шажками, чтобы не расплескать драгоценное содержимое, засеменила в комнату. Молоко она выпросила у соседки, имевшей в пригороде родственницу с коровой, пообещав пускать соседку летом «на лед» в любое время. Поставив кастрюлю на стол, Люба быстро нарезала хлеб непривычно толстыми ломтями и выложила его на белую тарелку, которую выставляла лишь в Субботу; молоко разлила по двум чашкам, немного замешкалась, достала третью чашку – для Йоси, и тоже наполнила ее молоком.
– Сонечка, Герасим, вы посмотрите, шо я для вас имею, – нарочито оживленно говорила она. – Идите за стол, такое молоко вы нигде еще не кушали! А ты шо смотришь, – обратилась она к Йосе. – Сколько раз я могу говорить!
Герасим обхватил жену за плечи и помог ей переместиться к столу. Пододвинув стул, он бережно усадил ее и сел сам. Йося примостился на дальнем конце стола.
– Нет, так не годится, – нахмурился отец. – Мы – одна семья и должны держаться вместе!
Неожиданно сильными для исхудавшего человека руками он легко поднял стул вместе с сыном и переставил его ближе к себе. Затем, что-то прикинув, он вновь поднял Йосю со стулом в воздух и опустил между собой и мамой.
– Так будет правильно, сынок, – сказал отец и придвинул к нему чашку.
Йося взял с тарелки ломоть хлеба и начал жадно откусывать, торопливо запивая молоком. При этом он не забывал наблюдать за родителями. Мама с явным удовольствием сделала первый глоток, наслаждаясь давно забытым вкусом. Ее шея была такой тонкой, а кожа почти прозрачной, и Йосе чудилось, что он видит, как молоко течет
