двух недель при самом благоприятном раскладе.
Обоз беглянок был невелик, состоял он всего из двух телег, запряженных самыми слабыми из графских лошадей (всех остальных реквизировали), в которые смогли поместиться пять женщин, четверо детей и совсем немного скарба – тёплая одежда, еда в дорогу, сундук с минимумом дорогих сердцу вещей, да альбом с фотографиями. Ничего ценного в материальном плане забрать, конечно же, не дали – жадность товарищей, собирающихся строить общество, не нуждающееся в деньгах и основанное на всеобщем равенстве, не знала границ.
Тема этого переезда была одной из немногих не запрещенных в нашей семье, видимо потому, что в те далекие времена мама и сама ещё была ребенком и запомнила достаточно мрачные события в более светлом и мягком свете, чем было на самом деле. Кроме того, эта история нравилась мне больше всех остальных, даже больше настоящих сказок, поэтому я слышал её множество раз перед сном.
По рассказам матери, то путешествие стоило моей бабушке и тетушкам нескольких новых морщин, седых прядей и почти всех хоть сколько-то ценных вещей. Некоторые из них приходилось обменивать на хлеб, а некоторые – просто отдавать за право проехать целыми и невредимыми через очередную импровизированную заставу. Зато все остались живы, и на том спасибо.
В конце концов, до нового места жительства из всей поклажи добрались только некоторые летние дамские вещи, которые лесным разбойникам просто некуда было деть в той глуши, где они промышляли, да фамильный альбом с фотографиями, пользы от обладания коим никому быть не могло, кроме его хозяйки.
Никто никаких обещаний по поводу нового места жительства нашим путешественникам не давал, поэтому и разочаровываться было не в чем. На самом же деле, ситуация была, хоть и не смертельная, но, по меньшей мере, критическая – никаких дальних родственников в поселке не оказалось, видимо, они или передумали переезжать, или (об этом было страшно даже подумать) – не доехали, в самом худшем смысле этого слова.
Обоз прибыл на окраину селения на закате, поэтому первую ночь на новом месте переселенцы провели так же, как и все последние ночи – спали кто в телеге, кто на земле рядом, подложив большой пучок свежесорванной травы под голову.
Ночь прошла тихо и спокойно, в этих местах, казалось, никто и не слышал ни про какую революцию и гражданскую войну. Поутру же «предводитель каравана» (моя бабушка) отправилась налаживать контакты с местными – ехать дальше смысла не было, а вот подождать тут родственников казалось очень неплохой идеей.
С новым жильем определились почти сразу, отблагодарив местного голову, оставив ему одну лошадь с телегой. Семье было разрешено занять пустующий дом, осиротевший после того, как его хозяин сгинул в 1916-м под Торчином во время заключительного этапа Брусиловского прорыва. Ассимиляция началась.
Глава 3. Житье-бытье
