и Римма Алексеевна, томная и видом жаркая (ах, какая грудь! да ещё и платье это офисное в обтяжку!) блондинка, а по совместительству – ведущий менеджер по сопровождению сделок с загородной недвижимостью, и Евфимий Панкратович со странной фамилией Чепурец, финансовый директор и единственный офисный собутыльник Ильи Григорьевича, и Костя Калымов, главарь шайки коллекторов и начальник отдела возврата кредитов, и прочие все числом в шесть человек, сидели, кресел под собой не чуя и молили офисных богов и прочих потусторонних существ о снисхождении.
Но офисные боги сегодня были немилостивы.
Илья Григорьевич веселел прямо на глазах и обычно бледные щёки его налились уж багровым, горячим соком, и как будто даже увеличились в размерах, словно распухли.
И, заслушивая доклад старшего юрисконсульта, Бенедикта Балунского, засвистел Илья Григорьевич, весьма искусно выводя мотив популярной песенки, и в такт затопал ногой.
«Всё, конец мне» подумал умница Балунский.
И оказался прав.
Оборвав неожиданно свист, спросил Савойский ласково:
– Так, стало быть, Беня, прокуратура по шести сделкам проверку провела? По всем шести?
Балунский обречённо кивнул в ответ.
– И все шесть, стало быть, признаны несоответствующими… этому… как его… закону?
– Да, – шепнул Бенедикт.
Савойский хихикнул и погрозил юрисконсульту пальцем.
– Ай, Беня, огорчаешь! Семьдесят миллионов по этим сделкам зависло. Семьдесят ведь?
Бенедикт, спешно перелистав блокнот, уточнил:
– Семьдесят миллионов пятьсот сорок шесть тысяч рублей двадцать семь копеек.
– Вот точность какая! – восхитился Савойский. – Не только семьдесят миллионов с хвостом нам прокурорские заморозили, а ещё и двадцать семь копеек. Всё посчитал, Беня? Ничего не забыл?
– Такова общая сумма сделок, – подтвердил Балунский. – С учётом того, что по двум сделкам от наших клиентов по перепродаже уже поступила предоплата…
– С учётом этого, Беня, – прервал его Савойский, – ты…
Он резко подался вперёд, животом навалившись на стол.
С кривящейся, неровной, будто пьяным маляром и неровной кистью нарисованной улыбкой, похож был теперь Савойский не на разбойничьего атамана, а на жестокого паяца, прибежавшего в офис прямиком из ярмарочного балагана с чучелами уродцев и рыбо-зверей в запылённых стеклянных банках.
Кривая ухмылка эта окончательно добила Балунского.
Он сложил ладони у груди и замотал головой из стороны в сторону, словно отслеживания быстрые движения невидимого маятника.
– …ты гадёныш…
Движения маятника ускорились, набрав лихорадочный, суматошный темп.
– …и скот, скот мясной! Безмозглый!
Маятник остановился.
