уже державшейся.
– Вот так и страна наша, ещё недавно могучая и неколебимая, едва держится под натиском перестройщиков, – сказал Теремрин, кивнув на ветхое строение.
А небосклон продолжал светлеть, и на востоке занималась алая зорька грядущего дня. Всё отчётливее проступали слегка подсвеченные её первыми бликами, придорожные берёзки. Ещё недавно скрытые от глаз дома посёлка постепенно вырастали из предрассветной мглы. Пора было возвращаться, чтобы хоть часок другой отдохнуть – программа следующего дня обещала быть плотной.
Когда пошли назад, навстречу стали попадаться сельчане, спешившие на первый автобус. И вдруг Теремрин услышал знакомый голос:
– День добрый, Дмитрий Николаевич! Вот уж не ожидал вас встретить…
Теремрин посмотрел на говорившего и узнал в нём одного довольно частого посетителя своих литературных вечеров.
– Добрый день, – ответил он. – Кажется, Сергей?
– Он самый.
Этот молодой человек нередко просил разрешения снимать вечера на кинокамеру, иногда он оставался, чтобы задать какие-то вопросы, и очень часто заговаривал с Татьяной, которая присутствовала почти на всех вечерах, которые проводил Теремрин.
– А вы какими судьбами? – спросил Теремрин.
– Привели сюда дела, – уклончиво ответил молодой человек. – Вот, спешу на автобус. Сегодня нужно быть в Москве. А Татьяна приехала? – вдруг спросил он, с любопытством оглядев Елизавету.
– Нет-нет. Татьяна в Москве, – поспешно ответил Теремрин.
– Ну, мне пора, – сказал молодой человек, кивнув на приближавшийся автобус. – До встречи на вашем вечере.
– Счастливого пути, – пожелал Теремрин.
Автобус отошёл, и они с Елизаветой продолжили прогулку. Теремрин почувствовал, что её заинтриговал вопрос о Татьяне, но спрашивать она стеснялась и он зачем-то пояснил:
– Татьяна, – виновница, отчасти, нашего знакомства, – пояснил Теремрин, – Это та самая кузина, из-за которой я помчался в Пятигорский храм. Но, представьте, как говорится, Бог спас. Моя мама оказалась приёмной дочерью Татьяниных дедушки и бабушки.
– То есть, вы хотите сказать, что греха не было? – пытливо глядя на него, спросила Елизавета.
– Кто ответит нам, что есть грех? Да и пронзительно прав знаменитый художник Поленов в первоначальном названии своей картины «Христос и грешница». Вам ведь знакомо это его творение?
– Конечно, – сказала Елизавета. – Так каково же первоначальное название?
– Кто из нас без греха!?
– Да, многозначительная фраза, – заметила Елизавета.
– Но к вам она отношения не имеет, – уверенно сказал Теремрин.
– Это почему же?
– Вы безгрешны!
– Тот, кто считает себя безгрешным, уже грешит, – возразила Елизавета, –Я же безгрешной себя не считаю. Откуда вы знаете, грешна
