и стал целовать колени, бёдра, продвигаясь всё выше и выше, а затем протянул руки вверх, коснулся пояска, удерживавшего последнюю преграду, и потащил эту преграду вниз. Она перехватила её, слегка поджала ноги, сорвала и убрала куда-то в кресло, где была аккуратно сложена её кофточка.
Он воспользовался моментом и тут же очутился меж вздрагивающих ножек, лихорадочно стиснувших его, но тут же обмякших – опоздала…
Он стал целовать бёдра, поднимаясь всё выше и наползая на Людмилу. Людмила вздрогнула, не произнесла ни слова, но поспешила закрыть рукой то, к чему он так стремился. Он стал целовать эту руку, отодвигая её и устремляясь к тому желанному и притягательному, чего ещё никогда, и никто не касался не только так как прикоснулся он, но и вообще никак…
Она реагировала не слишком бурно и страстно, а скорее даже на удивление спокойно, возможно, потому что не только не испытывала ничего подобного, но даже и не подозревала, что такое может быть. Она пришла в оцепенение и не знала, как реагировать на его действия.
Он оторвался от заветного места, скользнул губами по вздрагивающему животику, прошёл дальше через восхитительную долину между двумя холмиками и коснулся губами её губ. Она несколько успокоилась, но слишком рано, потому что тут же ощутила сильное давление в той точке, которую так старалась закрыть рукой, но теперь не могла сделать этого потому что сама вцепилась в его руки, после чего её руки оказались в плену и вырвать их было уже невозможно.
Она ощутила как та частичка его существа, натиска которой она не только испугалась, но и устыдилась невероятно, стремится проникнуть в неё, но не может сделать этого без помощи рук, а потому не отпустила его руку, которой он хотел помочь этому проникновению, сдерживаемому самой последней преградой которая одна лишь только и охраняла и её достоинство и её девичье достояние на этом необыкновенном рубеже перехода девушки во взрослую жизнь.
Он чувствовал, что остался один рывок, один натиск и он готов был сделать его, но сделать как можно мягче, нежнее.
Но она, вздрогнув, дёрнулась, слегка извиваясь и движением сорвала натиску, который пришёлся мимо. Он же испугался лишь одного, испугался, что все эти его действия распалили настолько сильно всё его существо, что всё могло внезапно окончиться слишком бурно и в данном случае весьма неловко и неудобно, поскольку рядом с ним была девушка, ничего в этом не понимающая, а потому не способная понять, что случилось.
И тогда он замер в том положении, в котором застало его первое отражение натиска. Он всё ещё чувствовал под собой её упругое тело, её упругие изваяния, словно вонзающиеся в его грудь. Он снова стал целовать её, снова закрыл поцелуем губы, почувствовав, что она хочет что-то сказать, но какие могли быть слова в этот момент…
А в голове билась мысль:
«Ну что же… Если решение откладывается, значит, так тому и быть!»
Утром он завёз её в институт, где была назначено консультация перед очередным
