так лежи и не отсвечивай!
Фрица я все же разоружил, хоть он и умудрился сделать еще один выстрел, но это было скорее рефлексом. Когда ствол выпал из вывернутой ладони, я со всей дури зарядил офицеру в ухо. Почему именно туда? Да хрен его знает, машинально как-то, просто увидел под плащом эмблему на петлице, вот и врезал. У нашего народа, видимо, это в крови. Немецкий офицер был представителем войск СС, их я еще на этой войне не встречал.
Фриц от моего удара согнулся от боли и зашипел, он и так ранен, а тут еще и плюха прилетела. Я подобрал упавший на землю пистолет, кстати, ни фига не «вальтер» или «парабеллум». «Браунинг», да такой красивый, черт, ни фига не сдам, у него при том же весе на пять патронов в магазине больше. Патронов у меня сейчас для него нет почти, но я найду. Для такого дела придумаю что-нибудь, после разгрома складов мы вывезли много чего ценного от фрицев, обязательно выпрошу у старшины.
– Андрюх, этого как? – окликнули меня друзья, показывая на раненого фашиста.
– Живой?
– Живой, собака! Но, думаю, все же ненадолго. Пуля где-то в брюхе, – пояснил Иван.
– Егор, зови командира и переводчика, может, успеют чего поспрашивать!
– Ясно, командир! – Егор умчался назад, туда, откуда уже не слышалась стрельба, но стоял шум голосов, постепенно переходящий в гул. Да уж, народу здесь было уйма.
Достав кусок веревки, я тщательно связал фрица, ни фига не понимаю в его погонах, но явно какое-то высокое звание носит вражина эсэсовская. Нам как-то все больше мелкие чины попадались, тут же, я думаю, наверняка какой-нибудь Штирлиц. В смысле штандартенфюрер или еще кто. У эсэсовцев звания свои, примерно как у нас, комиссары и вояки по-разному обзываются, при тех же знаках различия.
Гул в лагере между тем начал стихать, отдаленно слышались даже какие-то команды. Хорошо хоть на русском языке, это радует. Мы с Иваном подхватили фрица под руки и потащили туда, где по нашему мнению был командир. Блин, а ведь он, скорее всего, уже им не будет, наверняка в таком большом лагере есть командиры званием повыше. Правда, фрицы старались наших командиров всегда отделять от бойцов, а чаще всего и просто расстреливали, чтобы красноармейцы не смогли организоваться. Вот и сейчас, найдя капитана Фролова, я даже не удивился, что он уже стоит по стойке смирно перед несколькими бывшими пленными.
– Товарищ капитан, разрешите доложить, – так как знаки различия у бывших пленных были сорваны, я обратился к Фролову, тот кивнул. – При захвате лагеря военнопленных был пойман пытавшийся скрыться немецкий офицер. Насколько я понимаю в эмблемах, он из СС, те еще звери! Оказал серьезное сопротивление, поэтому… – я развел руками, показывая всем видом, что по-другому бы не получилось.
– Молодец, боец! – проговорил скороговоркой какой-то немолодой мужик, стоявший перед капитаном. Чего-то он так бесцеремонно себя ведет перед командиром? Ну, старше он, явно лет
