носят щитки.
– Что? Что? О чем ты говоришь?
Еще одной чертой бабушки была незыблемая уверенность: беседа – это когда бабушка говорит, а все остальные слушают. Поэтому, если собеседник вдруг подавал голос, хотя бы ненадолго, бабушку это удивляло и сбивало с толку. Для нее это была странная игра природы, вроде летающих свиней.
– Щитки, – любезно повторил отец Дафны, – и защитные… как их там. Макразер говорит, что им трудно понять разницу между ударами по воротцам и ударами по защитнику.
– Прекрасно! Безумцы, пораженные солнечным ударом, полуголые дикари и морской флот. Неужели ты думаешь, что я подвергну свою внучку таким опасностям?
– Морской флот – это не очень опасно.
– А если она выйдет замуж за моряка!
– Как тетя Пантенопа?
Дафна представила себе едва заметную улыбку отца. Эта улыбка всегда злила его мать. Впрочем, ее злило практически все.
– Ее муж – контр-адмирал! – отрезала бабушка. – Это совсем другое!
– Матушка, незачем устраивать такую суматоху. Я уже сказал его величеству, что поеду. Эрминтруда поедет вслед за мной, через месяц-два. Нам полезно будет попутешествовать. Этот дом слишком большой и холодный.
– Тем не менее я запрещаю…
– И слишком безлюдный. В нем живут воспоминания! С того дня здесь слишком много утихшего смеха, шагов, которых никто не слышит, беззвучного эха! – Слова рокотали, как раскаты грома. – Я решил и не позволю отменить свое решение, даже вам не позволю! Я сообщил во дворец, чтобы ее отправили ко мне, как только я устроюсь на новом месте. Вы поняли? Думаю, моя дочь поняла бы! И, может быть, на другом краю света найдется место, где я не буду слышать тех криков, и тогда, может быть, я найду в себе силы простить Бога!
Судя по шагам, отец направился к выходу. У Дафны двумя ручейками текли слезы, встречаясь на подбородке, ночная рубашка промокла.
И тут бабушка сказала:
– А где девочка будет учиться, позволь тебя спросить?
Как ей это удается? Как она может выдавать такое, когда в серебре и люстрах еще бродит маленькое жестяное эхо? Неужели она не помнит те гробы?
Может, и помнит. Может быть, она полагает, что ее сын должен провести жизнь на одном месте, как корабль на приколе. И, видимо, это сработало, потому что он остановился, взявшись за ручку двери, и сказал почти без дрожи в голосе:
– В Порт-Мерсии у нее будет учитель. Это ей будет полезно – расширит горизонты. Видите, я обо всем подумал.
– Ты их этим не воскресишь, знаешь ли.
В этом была вся бабушка. Дафна в ужасе зажала рот рукой. Почему эта женщина такая… тупая?
Дафна прекрасно представляла себе, какое у отца сейчас лицо. Она услышала, как он идет по столовой, направляясь к выходу. Сейчас он изо всех сил хлопнет дверью… Но папа был не такой человек. Дверь закрылась с едва слышным щелчком, который отдался у Дафны в голове громче любого грохота.
Тут
