по горло. Ничего Богу не сообщает, некогда.
Бог послал апостола Петра. – Вы кто?
– Ловец.
– Как это?
– Ну, рыбак. Стаж около тысячи лет.
– О, как раз в Рыбтресте вскрыты большие хищения, взяточничество, все проворовались и сидят. Идите, работайте, товарищ.
Работы сверх головы, Пётр ничего Богу не сообщает.
Бог послал Христа.
– Вы кто?
– Сын Божий.
– Неважное социальное происхождение. Придётся вас, очевидно, направить в ЧК, пусть там разберутся.
– Я, собственно, незаконный сын Бога. А вообще-то у меня есть отец Иосиф… плотник…
– Это уже лучше. Сделаем так. Пошлём вас на деревообрабатывающий комбинат повариться в пролетарском котле. А когда немного опролетаритесь, выдвинем вас в Рыбтрест. Там товарищ Пётр разложился, крутит с подхалимами и актрисами, в кассе недостачи… Вот-вот товарищ Матвей его снимет и посадит.
Брежнев говорит: «Я хотел бы после смерти лежать в Мавзолее. Подработайте этот вопрос».
На следующий день в слове «Ленин» над буквой «е» появились две точки.
Глава 2
Относительность идеальных схем
Мы здесь всё время желаем воплощать только совершенные замыслы, и потому, воплощая, не будем учитывать, что происходит в головах у остальных участников нашей игры в построение совершенств.
Жаль, что потом на выходе всегда имеем обычное российское безобразие.
Мы точно знаем, что никакое добро не бывает безнаказанным, и всё время стремимся насильно делать счастливыми тех, кто нас об этом не просит.
Потому мир нас постоянно наказывает за наше стремление к доброму насилию над миром, и потом мы разочаровываемся во всём и больше не пытаемся делать безусловного добра, делая гадости по мелочам.
Мы здесь совсем не для того, чтобы учитывать сложный и противоречивый характер бытия и природы разума в мире, признавая право мира быть таким, каким он является сам по себе. Мы всегда напрямую требуем железной логики последовательности в происходящем и очень удивляемся, когда на наше «а» слышим «б».
Нам всё равно, что всё сущее рождается из небытия, и мы никогда не будем направлять наше внимание в область небытия, потому что все наши неприятности из того, что уже есть, а не из того, чего ещё нет.
Мы ни за что не признаем, что во всём всегда присутствует и податливость, и сопротивление, так что, столкнувшись с сопротивлением, будем пытаться преодолеть его силой, не ища податливости в происходящем. Потом удовлетворённо утверждаем, что «вот ведь знал, что будет именно так, придётся поломать». Оно и ломается.
Мы не желаем делать точных оценок, сопоставляя великое и малое в череде обстоятельств, разбираясь в соотношении значимого и незначительного в каждом отдельном явлении.
Нам не нужно соотносить высокое и низкое в происходящем, чтобы определить точки равновесия и обрести
