горланили тосты.
– Тогда оставайся, – предложила я, в надежде, что он хотя бы вызовется меня проводить.
– Правда? Не обидишься? – радостно и как-то по-детски спросил он.
Я приблизилась к нему.
– Вадим, а ты слышал? Ну, там, в коридоре, ты слышал голоса? – шепнула я и затаила дыхание.
– Какие голоса? – сказал он, сбитый с толку внезапным вопросом.
– Ну, – я замялась, – когда я… когда я тебя ласкала, там кто-то был, через стенку, и они разговаривали. Ты слышал?
На его лице отразилось понимание.
– Ну, типа того, кто-то бубнил, я не помню! Мне было так хорошо в тот момент! – он притянул меня к себе и нежно поцеловал. На секунду мне захотелось остаться здесь, с ним. Но тут из-за спины возникла голова Андрея.
– Ага! – воскликнул он, – Попались!
– Лизку провожаю, – сокрушенно вздохнул Вадик.
– Как? – возмутился Андрей, – Уже уходишь?
– Нездоровится, – пожал плечами Вадим, будто это было обычным делом.
На улице стемнело, и по пути домой я размышляла о том, не слишком ли большое значение придаю словам какого-то мелкого говнюка. Правда, этот говнюк был давним другом моего любимого человека. И мы будем пересекаться с ним, и ни раз!
Отчего-то внутри меня съедала обида на Вадима. Было ощущение, будто он не защитил меня, позволил оскорбить. «Но, быть может, он и в самом деле не слышал?», – старалась я разубедить себя саму. В конце концов, он был целиком и полностью поглощен процессом.
Однако на душе было мерзко! И настроение упало окончательно, когда, добравшись домой, я не смогла ему дозвониться. Набирая номер, я стояла в тишине подъезда, и слушала гудки, долгие и монотонные. «Ну, где же ты?», – думала я. «Перезвонит», – решила в итоге, и прибавила громкость на телефоне.
Домой идти не хотелось, и я застыла между этажами, наблюдая в приоткрытое окно, как высокомерно на небе восседает луна. «Может быть, стоило остаться?», – вновь подкралась мысль. Я вздохнула! Нет, я никогда не стану чувствовать себя уютно. Мне хорошо с ним, но не с его друзьями, не с его родными! В их окружении я теряю себя, перестаю быть настоящей…
По щеке скатилась слеза, я смахнула ее, шмыгнула носом. «Глупая, бестолковая дура! Пора взрослеть!», – мысленно отругала я себя, отчего слезы покатились еще сильнее. Решив не бороться с женской физиологией, я дала волю эмоциям, и заплакала навзрыд.
Этажом ниже чиркнула зажигалка… Я выпрямилась, и замерла! Кто-то приблизился к лестнице, сделал шаг, еще один… Потянуло табачным дымом. Я обтерла рукавом щеки. Бежать было поздно, меня заметили! Элементарные правила приличия требовали хотя бы поздороваться.
– Привет, – сказал он, опережая меня. Впервые сам сказал «привет»! Его голос, мягкий и осторожный, в унисон шагам, успокаивал.
– Привет, – ответила я хрипловато.
Он обогнул перилла и встал у стены. Одна рука в кармане, вторая держит
