style="font-size:15px;"> Все они составляли сибирское общество, делом рук которого – знаменитыми галереями, зданиями театров, университетами и училищами, музеями и книжными коллекциями – мы сегодня гордимся и наслаждаемся. Эти люди сумели победить беспамятство.
Жили Катаевы недалеко от Большой улицы в собственном доме, который купец Базилевский переписал на своего приказчика, когда у того родился первенец Степан. Ценил купец Катаева. Хотя тот и наёмным работником считался, но, по сути, был и добрым советчиком, правдивым ответчиком, и полезным работником. На слово его Базилевский полагался не раз, и всё выходило честь по чести.
Жена и сын встречали Катаева у калитки.
– Ну вот, мои дорогие, скоро в путь. Согласилась дума экспедицию снарядить! Хоть и кричали, и ругались, а согласились.
– Ура! Плывём! Когда? – радостно загалдел Степан, сын Катаева. Исполнилось ему только пятнадцать, а силой и ростом, слава Богу, уже под стать отцу.
Катаев обнял сына и жену.
– А скоро и поплывём. Вот только к Ядринцеву и Клеменцу в Географическое общество съезжу. Нужно посоветоваться, карты поглядеть. А ты, Марья, что улыбаешься, словно праздник какой в доме?
– Ты Николенька, сейчас мне видишься точь-в-точь, как тогда в Красноярске, помнишь?
– Ас чего забывать-то? – расхохотался Катаев. – Но ты-то, девка, тоже хороша! Видишь, человек прилёг, спит, с усталостью прощается, – так нет, обязательно побудку устроить надо!
…Познакомились они в Красноярске. Вышло чудно— и смех, как говориться, и слёзы. Нет, вначале слёзы, потом уже смех. Работал тогда Катаев у купчины рискового. Тот разорился вконец, дело продал за гроши и сгинул. Остался Катаев гол как сокол. Денег нет, родных тоже – сирота, приткнуться негде. Собрал нехитрый скарб в котомку – и за ворота.
Бродил по городу, вышел на окраину, увидел луг – трава высокая колышется на ветру, словно убаюкивает. Котомку под голову – и уснул. Проснулся от того, что кто-то за руку тянет. Глядит – девушка: почто, мол, на чужой поскотине развалился. Он ей всё как есть и расскажи. Да так видно, растрогал, что Марья разрыдалась. Привела в свой дом – сама недавно хозяйкой стала, отец уж давно на золотых приисках сгинул, а матери год как не стало. Ночевать пригласила. Утром сели к столу, глянули друг на друга – и слов не надо. Такая, видно, эта любовь была. Думали-гадали, как жить, а тут вербовщик попался. Решили на золотые прииски податься. Там-то смышлёного да грамотного работника Базилевский и присмотрел, потом в Енисейск вызвал. Здесь Катаевы и осели, вероятно, уже навсегда.
С тех пор 15 лет прошли, словно каплей в воду канули, только круги разошлись… Так как же не помнить того красноярского дня?
Катаев вздохнул, обнял Марью, поцеловал в русые волосы.
– Коленька, чует сердце, всё обойдётся, получится. Я к бабке Шепотухе ходила. Сходится гадание. Вначале пропасть, болота, ухабы, только к концу дорога
