же это жаль? – вышла из-под стола Пуша. – Ты представляешь, что бы было, если бы они слышали наши разговоры, а в частности то, что мы думаем про них? – запрыгнула она на соседний стул.
– Что?
– Думаю, люди бы реже заводили себе кошек, намного реже, – и, подумав еще немного, добавила. – Вообще бы не заводили.
– Ой, да перестань, люди жить не могут без нас, милых котиков, – отмахнулась Анфиса, протягивая лапу к мясной нарезке.
– Ты уверена, что стоит это делать? – поинтересовалась у нее Пуша, наблюдая за ней со стороны.
– Конечно, стоит, мне ж сказали, что нельзя, я не могу на такие слова по-другому реагировать, – запрыгнула она на стол, не дотянувшись со стула.
– Анфиса! Я же тебя предупреждала! – крикнула Настя, так невовремя вернувшаяся в комнату.
Схватив проказницу, она отправила ее, как и обещала, на балкон, и, хоть балкон был застеклен и утеплен, температура там была все равно ниже, чем в квартире, и находиться на нем зимой было малоприятное занятие.
– Ну что, «милый котик», тепло ли тебе там? – злорадствовала Пуша, запрыгивая на подоконник.
– Это не смешно, – обиделась Анфиса.
– А надо было нормально реагировать на слово «нельзя», или хотя бы не попадаться.
– Пушь, я здесь замерзну, – захныкала Анфиса.
– Не замерзнешь, ты что, не знаешь наших людей, выпустят через пол часика, – сказала она, спрыгивая с подоконника и уходя в соседнюю комнату вальяжной походкой.
– Пуша! – донесся ей вслед возмущенный вопль Анфисы.
К приходу гостей Анфису все-таки выпустили с балкона, та, клятвенно пообещав вести себя хорошо, по крайней мере, сегодня, побежала в соседнюю комнату, где на кровати спала Пуша. Запрыгнув к ней, Анфиса посчитала, что страдать одной как-то не по-братски, и поэтому улеглась рядом, отогреваясь после холодного балкона.
– Анфиса, уйди, ты холодная, – заворчала Пуша.
– Конечно, холодная, грей меня давай! – уткнулась она носом в ее пушистую шерстку, дрожа всем телом.
Вздохнув, Пуша по-матерински накрыла Анфису сверху своим хвостом, ближе ее притягивая и согревая.
А праздник уже был в самом разгаре, все ели, пили и веселились. За час до боя курантов Михаил решил, что кошки тоже должны получить свою порцию веселья в этом году, поэтому он пошел на кухню готовить для них праздничный коктейль, состоящий из молока и валерьянки. Отлив своей щедрой рукой добрых полпузырька в миску с молоком, он радостно позвал хвостатых, те примчавшись не столько на голос хозяина, сколько на запах валерьянки, приступили дружно лакать подношение, Михаил же, заговорщически посмеиваясь, вернулся за стол.
– Пушь, ты знаешь, я тебе никогда не говорила, но я так тебя люблю! – разоткровенничалась Анфиса, вылакав полмиски. – Вот прям очень-очень, – икнула она.
– Анфис, ты знаешь, я себя тоже очень-очень люблю, – хихикнула Пуша в ответ, затуманенным взором смотря на Анфису.
– Ну и ладно, – показала та ей язык.
Продолжая
