Дима (ведь он едет отсюда в Амьен363) – но мне хотелось бы скорее, да и «на земле» я вас ни разу не видала. Может, совсем иначе на вас посмотрится – и не забудется.
Не пишу вам больше, во-первых, потому, что всякие письма – прах и тлен, а во-вторых – рука не ворочается, кончаю мучительную и отвратительную статью, которая мне самой опротивела до чертиков364.
Вот кончу – тогда на день влюблюсь в нее.
Что же, надеяться нам на явление ваше или покориться? Черкните открыточку.
Еще вот что: хотя я и не предполагаю серьезно, что на выставке будет мой портрет Бакста en Mlle de Maupin, однако на всякий случай передайте ему (где он?), что у меня определенное и незыблемое желание этого портрета больше ни на какой выставке не знать 365. Не правда ли – вы ему это скажете?
А засим прощайте, и еще раз – приезжайте. Я понимаю, что свидевшись со Смирновым после столь долгой разлуки, вам трудно и на день от него оторваться, но принесите все же эту жертву нам, если сможете!
Pierefonds
1.10.<19>06.
Валичка, жду строчки, завтра веч<ером> на Th. Gautier, о том, когда, в какой час можете прийти к нам в среду, послезавтра. Выбирайте, что удобнее вам: к завтраку (в 1 ч.), в 4–5 дня, обедать (в 7) или вечером. Мне одинаково, только известите. Если вы «лежите в постели», – я приду к вам, как Смирнов366. Объяснюсь!
Дима уехал в Амьен. На всякий случай просил вам передать одну вещь.
Итак – до среды.
Открытка.
Валичка, милый, не только я не «сержусь» на ваше письмо, а даже оно меня радует и утверждает. «Маврушка» дала вам именно те мысли, которые я вполне с вами разделяю, которые я в эту повесть и заключила367. Только вы их мне преподносите в виде возражения – тут, может, и моя вина: хорошо выразила, да не в совершенстве ясно. Это я готова признать.
Так вот вам «послесловие».
Вы говорите, что у Влади не мужская, а женская психология. Это как раз то, о чем я наиболее думала, чего наиболее сознательно желала достигнуть. До чистоты, до схематичности; которой, конечно, не бывает в природе, – я и тут с вами согласна; и даже ваше предположение, что один, может быть, найдется, – отвергаю. Ни одного такого нет, наверно. Вы, Валичка, как-то не так на литературу смотрите, как я. Спорить, кто смотрит вернее, можно, но это уж второе; признать же, что возможно существование другого, – моего, – взгляда и понять его – вам все-таки надо. А я смотрю так, что в литературе я даю в чистом виде то, чего никогда в жизни в чистом виде не бывает, и не бывало, да и не может, вероятно, быть, а потому литература всегда – жизненная невозможность. Она очень нужна для человека, ибо по ней очень ясно, что известные точки в жизни есть, и однако литература одно, а жизнь совсем другое, и хорошо, что так. На что мне литература как отражение
В Амьене с 8 по 16 октября 1906 г. проходил XV национальный конгресс синдикалистов. Письма Философова к Гиппиус из Амьена опубликованы:
Через полтора месяца Гиппиус писала Брюсову: «С эти письмом посылаю Ликиардопуло (он так просил) – увесистую кипу бумаги. <…> Статья “Без мира” посвящена сборнику (преимущественно) “Вопросы религии” <…> Относительно статейки “Наоборот” – уж не последнее, а первое слово за Вами. Там прямо речь о “Весах” (с очень узкой и парадоксальной точки зрения) и речь
Речь идет о знаменитом бакстовском портрете Гиппиус в мужском костюме (1906). Мадмуазель де Мопен – героиня одноименного романа Теофиля Готье.
Этот визит Нувеля подробно описан в большом письме Гиппиус к Д.В. Философову (
Рассказ Гиппиус (Весы. 1906. №10). Продолжение разговора о нем см. в следующем письме.
