и гелия-3 со Spes тоже оседают там. Экспорт Кайзера ничтожно мал даже внутри Тайлы.
– Неплохо, – кивнул Теодор. – И как же ты собирался получать информацию?
– По крупицам, – улыбнулся одними уголками губ Громов. – У рабочих, у жителей, у студентов. Тем более это был далеко не последний полет.
– Большой штат в спецслужбе Spes?
– Крохотный, – качнул головой звездолетчик. – Откуда, если на всей планете три города по сто пятьдесят тысяч человек. И все в основном рабочие и торговцы.
– Да, населения у нас больше в тысячу раз. Впрочем, как и возможностей, – произнес Теодор, отлепляясь от стены. – Еще успеешь увидеть.
– Надеюсь получить и себе кусочек, – усмехнулся Громов. Играть роль продажного агента с каждой секундой становилось сложнее.
– Слова профессионала. На Тайле преданность покупают либо страхом, либо властью.
Кирилл улыбнулся, показывая, что это ему нравится.
– Тебя переведут в одиночную камеру, пока я проверю несколько своих каналов и улажу все формальности, – сказал Теодор. – Советую вспомнить еще что-нибудь интересное. Вдруг в твоей полезности захочет убедиться наш общий друг Эгон Шульц.
– Смотря что его будет интересовать. Многие сведения я не готов продать даже за свободу. Нужно что-нибудь повесомее.
– Ему такое не скажи, – нахмурился Теодор. – Даже я нервничаю, когда у Каина на лице вырастает шерсть.
Светлячок вышел из камеры, и Кирилл без сил рухнул на кушетку. Нервы были напряжены, словно перетянутые на десять тонов струны. Все тело покрылось испариной. «Этот раунд я выиграл, но что будет дальше?» – подумал Кирилл.
– Так ты правда агент? – спросил Джон, отвлекая от мыслей.
– Теперь двойной, – ответил Громов. – Вас он уже похоронил. Я бы на твоем месте думал об этом.
– Зачем?
– Придумай, чем вы с сыном можете быть полезны. Тогда будете жить.
Открылась дверь и в проеме показался тюремщик.
– Пойдем, – кивнул он Кириллу.
– Желаю удачи, – сказал Громов сокамерникам.
– Прощай, – ответил Джон. Эдд промолчал.
Тюремщик закрыл дверь и показал на камеру напротив. Кириллу очень хотелось вырубить надзирателя и броситься бежать, но двое солдат, дежуривших на разных концах коридора, остудили его пыл.
В новой обители Кирилла исчезли две кушетки, зато появился стол и пара стульев. На полу виднелись следы крови. Через несколько минут тюремщик вернулся с подносом. Вся посуда была из тонкого пластика. Даже при большом желании об нее не смог бы пораниться и ребенок.
Когда тюремщик вышел, Громов с подозрением понюхал похлебку и кусок ржаного хлеба. Запах горячего рисового супа наполнил рот слюной, а желудок заставил сжаться в голодном спазме. Кирилл попробовал похлебку на вкус и, отбросив осторожность, быстро заработал почти плоской ложкой.
