и, обшарив немца, вытащил у него из кармана пачку бинтов, а затем, посмотрев на командира, добавил: – Может, его перевязать?
– А вот это верно, Григорий Иванович. Пленный нам сейчас нужен. Перевязывай его и тащи в тыл, потом его допросим!
Возле дороги продолжал строчить немецкий МГ-34.
– Ну все! Хана нашим. Причесал их немец своим пулеметом! – проговорил сержант.
– Слышал поговорку, против лома нет приёма? – спросил его лейтенант и тут же добавил, вытащив гранту: – Если нет другого лома! Вот с другой стороны и зайдем!
Бой вдоль дороги разгорелся с новой силой и стал смещаться на запад. Складывалось такое ощущение, что наши стали отступать. А у немцев вскоре появился второй пулемет, который застрекотал уже ближе к этой стороне дороги, где затаился отряд Старновского.
– Твою мать, наши отступили, что будем делать, лейтенант? – спросил сержант, который в это время наспех перебинтовывал раненого ножом немца.
Не успел Старновский что-то сказать, как раздался возглас Камышева:
– Немцы!
Сквозь заросли показались перебегающие фигурки врагов. Потом они как по команде залегли, и тут же застрочил еще один пулемёт, срезая кусты и ветки прямо над головами наших бойцов.
– Взвод! – зычно крикнул лейтенант. – Обходи слева! Огонь!
Пулемётчик дал еще пару коротких очередей и замолк. Затем там началась какая-то возня. Немцы готовились к отражению атаки на своем фланге. Наши же бойцы добросовестно открыли огонь. Черкашин и Камышев, спрятавшись за укрытия, просто высовывали винтовки и палили в немцев, не разбирая, куда именно. Лишь бы в ту сторону. Как ни странно, противник тут же снизил темп стрельбы.
Почти сразу же за первой командой Старновский уже тихим голосом сказал:
– Я и Воробьев прикрываем, остальные отползают на двадцать метров назад и прикрывают нас! Поняли?
Сержант, находясь в пяти шагах справа, ответил так же тихо:
– Есть прикрыть! Черкашин, передай дальше по цепочке.
Воробьев, который так и не покидал свою шикарную позицию за поваленным стволом сосны, не стрелял. После взрыва гранат, которые до этого бросали немцы, он затаился и не обнаруживал себя. Наши же чуть отползли. И вели огонь оттуда. Даже лейтенант и сержант палили, хорошо спрятавшись, но не эффективно. Мешали стволы деревьев, кусты и прочие переплетения леса.
– Григорий Иванович! Тащи немца в тыл! Давай уходи!
Сержант с неохотой закинул винтовку за спину, подполз к немцу, и, натужно крякнув, поволок пленного за шиворот.
Солнцев, который не стал стрелять из пистолета, тоже немного отполз назад. Выбрал разлапистый дуб и спрятался за ним, сев на одно колено. Рядом положил две гранаты. Теперь он был готов в любой момент начать их метать. Лежа-то далеко не кинешь. Эвон немцы много накидали лежа-то? Только шум и гром, но зато хорошая маскировка для того, чтобы удрать. Вот и Солнцев приготовился прикрывать отход своих. Ну вот сообразил сразу!
Лейтенант негромко крикнул:
– Воробьев,
